После моего ухода из ВМС США в 2010 году я несколько лет следовал примеру «цифровых кочевников». Я переехал в Египет, где преподавал английский язык и основал онлайн-бизнес. Мне нравилась такая своего рода экзотика, но мой бизнес не особо развивался, и в целом я не чувствовал себя счастливее, чем раньше. С удвоенной силой я примерял на себя идеи Тима Ферриса и советы с сайта Lifehacker, осваивал новые бизнес-подходы, старался стать суперпродуктивным, но чего-то все равно не хватало. Мне казалось, я крутился как белка в колесе и никак не мог сдвинуться с мертвой точки
[304].
В 2014 году Дейл Дэвидсон попробовал иной подход. Он решил отойти от практик, которые пропагандировали Тим Феррис и сайт Lifehacker и начать проект «мудрость древних». Не отказавшись от хакерского подхода в принципе, он обратился к другому источнику вдохновения.
Дэвидсон сосредоточится на восьми различных духовных традициях, которые пережили более пяти веков, руководствуясь мыслью: «Мудрость древних прочна; блоги о дизайне образа жизни недолговечны». Дейл поставил перед собой задачу каждые тридцать дней осваивать по одной древней традиции с целью стать добродетельным человеком.
Стоицизм научил меня, что для сохранения спокойствия нужно развивать определенный уровень отстраненности от вещей, находящихся вне нашего контроля. Католицизм научил меня, что для придания жизни смысла нужно фокусироваться не столько на собственных желаниях, сколько на служении. Эпикуреизм научил меня, что человек не умеет наслаждаться жизнью, а истинное удовольствие достигается в основном тогда, когда удается избежать чего-то, что нас беспокоит
[305].
Естественно, что лайфхакеры не ограничиваются советами о том, как завязывать шнурки. При всей необычности хакерских подходов, им нужно то же, что и большинству людей: материальный комфорт, здоровье и душевное тепло. Как правило, в качестве мишени лайфхакеры для начала выбирают «ближние цели», рьяно повышая свою производительность, стремясь достичь пика физической формы и максимально упорядочить общение с другими людьми. В той или иной мере они достигают успеха, применяя способы, в которых находят отражение отличительных особенности хакеров – рациональность, любовь к системам и экспериментам. Поскольку хакерам свойственно стремление все измерить и всем управлять, их называют фанатиками контроля. Подобно Дейлу Дэвидсону, многие хакеры неизбежно приходят к пониманию, что большая часть жизни находится вне нашего контроля, а усилия, направленные на то, чтобы вести себя правильно, не гарантируют полную защиту от разочарований и потерь. В одной из своих книг Феррис сравнивает хорошую жизнь с VIP-обслуживанием в ресторанах и барах
[306], но это не единственно возможная концепция. Многие считают, что при всех ее разочарованиях жизнь прекрасна, когда наполнена смыслом. Повторяя про себя молитву о спокойствии и терпении, лайфхакеры стремятся взломать то, что можно взломать, и обрести «Мудрость 2.0», чтобы понять и принять то, что взлому не поддается.
Когда речь заходит о взломе системы в отношении смысла жизни, в том числе когда требуется осмысление разочарований и потерь, лайфхакеры часто обращают взор на принципы и практики прошлого. Эксперимент Дейла Дэвидсона отличался чрезвычайной эклектикой, в то время как обычно в своих поисках смысла жизни лайфхакеры опираются всего на два источника: у стоиков они заимствуют способы справляться с потерями и отсутствием контроля, а от буддистов перенимают эстетику дзен и практику осознанности. Это своего рода трансляция древних практик в современные реалии, которая, как и любая другая трансляция, в том числе перевод с одного языка на другой, невозможна без некоторых отклонений от оригинала. Некоторые аспекты оказываются преувеличены, другие опущены. Каковы «потери перевода», когда стоицизм понимается как «личная операционная система», а осознанность называют «инструментом повышения производительности»? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны разобраться в исходной концепции, в том, чем он привлекает потенциального получателя, а также в мировоззрении «переводчиков».
Древние стоики
Некоторым лайфхакерам не чужд экстремизм – они все доводят до крайностей. Например, мы видели, как цифровые минималисты бросали работу, избавлялись от вещей, оставляя себе не более сотни предметов, и начинали переезжать из страны в страну каждые несколько месяцев. Однако не каждый может долго выносить такой образ жизни. Мы уже обсуждали понятия «ближний враг» и «дальний враг», и, используя их, можно сказать, что минималисты побороли «дальнего врага» в форме избытка предметов вокруг себя, зато пали жертвой «ближнего врага» в виде дефицита. Именно поэтому спустя какое-то время, многие минималисты отказываются от строгого следования когда-то выбранным принципам и прекращают вести тщательный учет личных вещей, становясь приверженцами умеренности.
Концепция умеренности была не чужда и древним стоикам. Философия стоицизма представляет собой набор принципов и методов, направленных на смягчение невзгод и усиление радостей жизни. Древние стоики избрали путь золотой середины, в отличие от конкурирующих между собой школ чувственных гедонистов и аскетических циников. Идею умеренности хорошо выразил римский философ-стоик, государственный деятель и писатель Сенека Младший: «Философия призывает человека жить просто, а не обрекать себя на лишения; и в простой жизни есть место удовольствиям»
[307]. Вести простую жизнь – значит ценить то, что у вас есть, и не горевать из-за того, чего у вас нет. Однако достичь такой невозмутимости непросто.
В предыдущей главе я рассказывал, какой критике подверглись методы супругов, которые, стремясь к справедливости, устраивали своего рода торги по любым аспектам семейной жизни. В частности, говорили, что методы этой супружеской четы невозможно широко применять, потому что люди несовершенны, а жизнь несправедлива. Из такой заведомо пораженческой установки следует вывод: зачем предпринимать усилия, если разочарование неизбежно? И все-таки, есть смысл постараться, даже если усилия не увенчаются успехом! Задача состоит хотя бы в том, чтобы поддерживать интерес к жизни. Пока кто-то черпает вдохновение в своей вере в сверхъестественное или во всемогущество биодобавок/криогенных технологий/разумных машин, стоики стремятся обрести невозмутимость посредством двух практик. С одной стороны, они морально готовят себя к неизбежным утратам в будущем, а с другой, ценят то, чем обладают в настоящем. Стоики признают, что мы имеем весьма условный контроль над внешним миром, поэтому они направляют свои усилия вовнутрь, стремясь формировать собственный характер.
