А самозванец все-таки успел сбежать. И значит, гвардейцы убивали друг друга напрасно. И будут еще убивать на бесконечных дуэлях. И ничего с этим не сделать – профессия в очередной раз не оставила ему выбора.
Выходя из дома бывшего бастарда, де Камбре привычно анализировал произошедшее. И среди прочего – правильно ли он поступил, когда спас женщину. Может быть, было милосерднее позволить дому взорваться? Вывести людей, да и активировать. По крайней мере, это избавило бы ее от предстоящих страшных мучений с неизбежно тем же смертельным концом. Хотя…
Размышления были прерваны командиром группы захвата, подведшим за шиворот какого-то старика.
– Вот, ваше сиятельство, этот хрыч все крутился вокруг, вроде как вынюхивал. Мне он показался подозрительным.
Де Камбре устало поднял взгляд. Старик как старик. Сутулый, седой, сгорбленный. Обычный. Если бы не приметные янтарные четки в руках и линии заклятья над головой. Тончайшие, едва заметные даже ему и наверняка незаметные для всех остальных. Волшебство высшего порядка. Но после сегодняшней возни с разминированием комнаты представлявшееся сущим пустяком. Раз-два и…
– Ну, здравствуй, Кола. Так, значит, это ты… Сдал Вида перед его поездкой в Амьен. Готов спорить, что в Ри тебя опознают как Пьера. А в Кане хранятся отпечатки пальцев того, кто пять лет назад убил помощника местного аптекаря. Ты оставил их на каменных бляшках, пришитых к воротнику бедняги. Их зафиксировали и до сих пор хранят. Ты ведь знаешь, что такое отпечатки пальцев. Так что вариант нашей случайной встречи не пройдет. На кого ты работаешь, Кола?
Шевалье де Сите с ненавистью взглянул на своего бывшего уже начальника и демонстративно отвернулся.
– Ничего, – спокойно сказал де Камбре. – Ты все расскажешь. Я ненавижу пытки, но именно ты расскажешь все. И не надейся на заклятье отключения боли, в этот раз оно тебе не поможет.
Затем, взглянув на побледневшего убийцу, равнодушно подумал: «Да, все расскажет». И скомандовал:
– Увести.
Глава XIV
Через день де Камбре читал написанные неровным дрожащим почерком собственноручные показания де Сите.
«Раскаиваясь в содеянном, сообщаю следующее.
Пять лет назад умер мой отец. Перед смертью он рассказал мне, что именно наша ветвь рода де Ри должна была владеть поместьем. Если бы мой дед исполнил свою клятву и женился на моей бабушке. Но негодяй предпочел богатое приданое. Мои сестры, потомки древнейшего рода, были вынуждены работать красильщицами на ткацкой фабрике, потому что ни до какой другой работы добрые горожане их не допустили. Никто из них не дожил до восемнадцати лет.
А в поместье Ри обосновался младший сын деда, дети которого до сих пор правят на чужих, моих по господним и людским законам землях. Счастливо пользуются мерзкими плодами предательства.
Но, несмотря ни на что, отцу удалось подняться из грязи. Он завещал мне заработанные тяжким трудом деньги и ненависть.
Со дня его смерти главной и единственной целью моей жизни стала месть потомкам подлеца и получение в собственность поместья.
Для этого я под видом простолюдина по имени Пьер устроился работать во дворец виконтов де Ри. Я слабый маг, но отец оставил мне в наследство амулет в виде янтарных четок, в котором заключено мощнейшее заклятье изменения, распознать которое не дано ни одному, самому искусному магу. Любой, кто работает с ними, может превращаться в кого угодно. Больше всего мне нравилась личина старика. Под ней я приобрел ртуть, потратив все свое наследство. Остался без денег, но потомки предателя стали умирать.
Один из них что-то заподозрил, переселился из замка в соседний дом. Не беда. Мое умение обращаться с лошадьми и вовремя подстроенное увечье кучера исправили дело. Погнать лошадей по краю пропасти и вовремя спрыгнуть с облучка кареты, это было не так уж и сложно. Зато сколько удовольствия я получил, слушая крики этих напыщенных господ, улетавших в бездонную пропасть. То, что потом извлекли со дна ущелья, опознанию не подлежало. Как и труп какого-то нищего, которого я же и обрядил в свой камзол перед тем, как точно так же скинуть вниз.
Оставалось разобраться с последним наследником и его дочерью, после чего можно было и заявлять свои права.
К сожалению, к этому моменту я остался совсем без денег. Тогда-то и предложил свои услуги разведке островитян. Записи и переписка маршала де Ри представляли для них высокую ценность.
Получить к ним доступ было несложно – вся замковая челядь, даже дружинники, до дрожи в коленках боялись Бледную Берту. Тут главным было вовремя накинуть личину привидения, так, чтобы с де Ри и его дочерью не встретиться. И не дышать, находясь в кабинете смерти.
Когда последний виконт умер, я уже считал, что игра окончена. Разобраться с девчонкой – что могло быть легче?
Но та успела выйти замуж, и все пришлось начинать сначала.
К тому же островитяне строжайше запретили трогать де Камбре, пока тот состоит на королевской службе. В меру своих сил я помогал его сковырнуть.
После того как устроился помощником королевского интенданта, мне было не сложно обеспечивать связь их амьенского резидента с боевой группой в Кале, снабжать информацией, которую удавалось подслушать или подсмотреть на службе. Именно я сообщил о поездке в Кале доверенного сотрудника амьенской полиции. К сожалению, эти олухи не смогли его обезвредить. Более того, умудрились сами попасться.
Три дня назад я подслушал, что де Камбре раскрыл османского разведчика, представлявшегося незаконным братом короля. Срочно доложил резиденту. Тот приказал сопроводить в Париж его человека, который должен был предупредить де ла Сьота. У меня изначально было указание убить напарника так, чтобы де ла Сьот смог под его видом уйти. Мы зашли в дом, представившись стряпчими. И уже там я свернул напарнику шею.
После этого де ла Сьот заминировал дом, и мы ушли.
(На следующей странице следы брызг, похожих на кровь.)
Нет, о том, что в доме оставалась женщина, представлявшаяся матерью де ла Сьота, я не знал. Когда мы уходили, он сообщил лишь, что дом заминирован.
Нет, я не знаю, куда он направился дальше. У него на этот случай были свои инструкции, как я понял, он был абсолютно уверен в их надежности. Я же должен был проследить за домом и вернуться с докладом к резиденту.
Нет, я не знал, что буду делать дальше. Я понимал, что должен скрыться, но конкретного плана у меня не было, рассчитывал на помощь резидента.
Да, я раскаиваюсь в содеянном. Нет, я ни о чем не жалею. Кроме одного – плоть моя оказалась слаба. Я не могу терпеть боль. Поэтому на следующем допросе я клянусь сообщить все, что мне известно о резидентуре островной разведки в Амьене».
В конце стояла корявая подпись, лишь немного похожая на уверенную, размашистую подпись шевалье де Сите.
К этому документу был приложен рапорт коменданта секретного крыла парижской тюрьмы, где содержались самые опасные государственные преступники.
