Так мы шагаем несколько миль, Файфер по одну сторону от меня, Шуйлер по другую. У меня такое чувство, будто я пленница. И подвергаюсь пыткам – вынуждена слушать их нудный флирт. Парень, который столько лет топчет землю, мог бы научиться вести с девушками более интересные разговоры.
– Где же ты пряталась, любовь моя?
– Нигде я не пряталась.
– Почему ж я тебя тогда не видел?
– Сам знаешь.
– Нет, не знаю.
– Нет, знаешь.
– Не знаю.
– Знаешь.
И снова, и снова. В конце концов я начинаю представлять себе различные способы его убийства. И вот как раз на середине сюжета, в котором участвуют древесный сук, нож, кусок веревки и носок с гравием, Шуйлер поворачивается ко мне.
– Элизабет, – говорит он, произнося мое имя почти как «Элизавеф», – тебе не кажется, что ты куда больше похожа на статуэтку, чем на ищейку?
До меня не доходит, что он имеет в виду, но Файфер перегибается через меня и шлепает его по руке:
– Так ты думаешь, она симпатичная?
Он пожимает плечами:
– Слишком уж она лапочка. С виду и не скажешь, что способна кому-нибудь вообще причинить вред.
– Она кровожадная, сумасшедшая, злобная убийца!
Шуйлер смеется:
– Совсем как я. Но ты при этом все равно считаешь меня симпатичным.
– Нет, не считаю.
– Нет, считаешь.
– Не считаю.
– Считаешь.
А я снова начинаю обдумывать способы убийства.
Наконец огоньки нимф совсем приблизились и светят ярко. Когда прямо над нами взрывается в небе целый их ворох, Шуйлер испускает негромкий вопль и улепетывает во все лопатки.
Когда мы его догоняем, он стоит, лениво опираясь на дерево, и по лицу его блуждает широченная ухмылка.
– Надеюсь, ты готова, Элизабет. Потому что сейчас ты такое увидишь…
Он берет меня за плечи и толкает вперед. Я ахаю – не могу сдержаться. Много чего я в жизни видела, но такое – никогда.
За деревьями – долина, будто чаша вставлена в середину леса. Внутри – головокружительная мешанина людей, нелюдей, магии. И почему-то там совсем не темно. Светло, как в летний полдень: синее небо с пятнышками белых облаков и ярких разноцветных птиц. Даже и не знаю, куда смотреть. На обнаженных красавиц в озере? На сочную траву вокруг воды, испещренную точками ярких цветов, какие бывают лишь весенней порой? На деревья, где растут лимоны, лаймы, смоквы – которых тут вообще не может быть? В воздухе струится музыка, и ничего настолько прекрасного я до сих пор не слышала. А это что – бабочки? Я смотрю, как одна из них пролетает мимо, синие крылышки неестественно ярки, даже на фоне неестественно синего неба. Файфер смотрит вокруг, одобрительно кивая.
– Откуда все это? – спрашиваю я.
– Нимфы, – отвечает Шуйлер, все еще скалясь. – Люблю, когда они декорируют праздник.
Мы спускаемся с холма. Широкая поляна внизу полна народу, повсюду ведьмы и колдуны. И откуда они все взялись? Разве не должны они скрываться где-нибудь? Почему же не боятся? И почему я никогда не слыхала об этом празднике, где в одном месте собирается столько магии?
– Никто не боится, что его схватят? – думаю я вслух.
Шуйлер пожимает плечами:
– Кто в здравом уме полезет против такой толпы?
Он совершенно спокоен, покачивается на носках, разминая ноги, оглядывается. А вот Файфер насторожена, смотрит то на меня, то на Шуйлера, снова на меня, будто боится, что я сейчас брошусь в атаку.
– Милая, остынь, – обращается к ней Шуйлер. – Никого она не тронет, так что перестань волноваться.
– Хорошо бы. Но если полезет, – Файфер смотрит на меня с нехорошим блеском в глазах, – я тебе разрешаю порвать ее в клочья.
Шуйлер подмигивает мне и посылает воздушный поцелуй.
Наконец Файфер замечает знакомых. Они тоже видят ее и машут руками.
– Файфер, где ты пряталась? – спрашивает один парень, когда она приближается. У него темные волосы и нос будто сломан в нескольких местах. – Мы уже волновались, не случилось ли чего с тобой.
Файфер смеется:
– Нет-нет, все в порядке. Просто сидела – не высовывалась.
– Училась, наверное, – говорит другая девушка, невысокая блондинка.
– И как оно там? Он правда такой крутой, как говорят? – спрашивает пухлая русоволосая девушка и глядит на Файфер с обожанием.
– Как его здоровье? – интересуется какой-то парень.
– Ходят слухи, что он…
Файфер хватает меня за руку и подтягивает к себе.
– Я вас не познакомила с моей… подругой. – На этом слове она чуть ли не давится. – Это Элизабет.
Она рассказывает историю, в которой я предстаю совершеннейшим ничтожеством: настолько тупая, что не понимала сама до последнего времени, что я ведьма; настолько глупая, что потом не могла это скрыть. Единственная правдивая черта – что я из Апминстера, где проводила время, болтаясь по улицам как бродяжка-идиотка с магическими способностями, пока Николас меня не спас.
Это вызывает всеобщее сочувствие.
– Мы так рады, что он тебя нашел, – говорит блондинка по имени Ларк.
– Подумать только, что тебя могли поймать! Я слышала, что костров все больше и больше…
– И восстания эти, – добавляет Брам – парень с перебитым носом. – Только масла в огонь подливают.
Тут в разговор влезает другая девушка, с самого нашего появления глядящая на Файфер без тени дружелюбия.
– Где Джон? – спрашивает она без предисловий.
– И ты здравствуй, Чайм, – отвечает ей Файфер, окидывая нахалку холодным взглядом. – Он в этом году не смог прийти – занят пациентами.
У девушки по лицу пробегает тень, мгновенно сменившаяся улыбкой.
– Да, это в его духе, он такой ответственный! Все равно обидно. В прошлом году мы с ним отлично провели время.
Я смотрю на нее – высокая, хорошенькая, прямые черные волосы и большие синие глаза. Роста хватит, чтобы поцеловаться с ним, не вставая на цыпочки.
Эту мысль я немедленно прогоняю.
– У меня для него письмо, – продолжает Чайм. – Ты не могла бы ему передать?
Она вынимает аккуратно сложенный лист бумаги и отдает Файфер. Письмо скреплено красной сургучной печатью в форме сердца. Гм.
– Письмо?
Файфер берет его двумя пальцами, брезгливо, как дохлую крысу.
– Да. Мы с прошлого года переписываемся. Он тебе не говорил? – Файфер поднимает брови. – Нет? Ну, Джон никому не рассказывает такие вещи. Я же говорю: очень ответственный!
