— Нона, мне нужно присутствовать на одном очень важное собрании, где будет много очень важных людей, и я действительно должен показаться им. Но я вернусь к тебе. Позже. — Он достал что-то из кармана пиджака: диск из черного железа около четырех дюймов в поперечнике и почти в дюйм толщиной, украшенный рельефными сигилами по краю; с одной стороны находилась кожаная крышка, удерживаемая ремнем. Туран Таксис осторожно снял крышку, открыв спиралевидный набор сигилов, каждый из которых напоминал скрученного паука; было что-то глубоко нездоровое в том, как они держали центр и, казалось, корчились.
— Это Беда. Она хранится в моей семье на протяжении многих поколений. Боль, которую она причиняет, считается непревзойденной. Хуже, чем жжение или кислота. Хуже любого яда. И она не оставляет следов. — Туран поднес устройство к животу Ноны и нахмурился. — Беда очень эффективна, но мне она никогда не нравилась. Боль должна оставить след. Боль должна быть уродливой и необратимой. Поэтому, когда я закончу общаться с лордами и леди, высшими из Сис, закончу слушать чудесную музыку, наслаждаться изысканной едой и беседовать с лучшими людьми империи, я вернусь в эту камеру и причиню тебе боль более примитивными и более удовлетворительными способами. Мы начнем с того, что отрежем от тебя кусочки. Ты потеряешь все, что не убьет тебя. А пока... — Он пожал плечами и прижал железный диск к животу Ноны.
Боль заполнила ее, быстро распространяясь от места контакта. Ей показалось, что диск раскалился докрасна и теперь полностью покрывает ее. Каким-то образом он сочетал первый ужасный шок от ожога с длительной болью, поддерживая и то и другое вместе. Каждая часть тела Ноны вносила свой вклад, когда действие Беды добиралось до нее. Кости хрустнули, пальцы лопнули, зубы раздробились, язык покрылся волдырями, глаза обожгло. Пытка уже длились гораздо дольше, чем Нона могла вынести. Она не знала, как долго она продлится, и ничего не могла поделать в ее объятиях.
Когда, наконец, Туран Таксис снял устройство с ее судорожно сжимающегося живота, боль исчезла, оставив только тошноту и покалывание. Нона лежала, задыхаясь. Конечности, которые она считала сломанными, выглядели нетронутыми. Глаза, через которые смотрела, не пострадали. Там, где Беда коснулась ее, она ожидала увидеть обугленный круг сырой плоти, но на коже остались лишь слабые отпечатки прижатых к ней сигилов.
— Видишь? — Лорд Таксис вернул кожаную крышку на место и убрал диск в карман. — Никаких отметин. Как будто ничего и не было. Отрезать нос, может быть, и не так больно, но в этом есть ужас. Ты так не думаешь? — Он улыбнулся и позволил ной-гуин помочь ему подняться. — Я скоро вернусь, послушница. Я заплатил за это больше золота, чем ты можешь себе представить, и намерен получить столько же наслаждения.
Лано задержался, не сводя с нее темных глаз.
— У Отца хорошая игрушка, но теперь, когда она снова у него в кармане, тебе уже не больно, правда? — Он поднял правую руку, средние два пальца были согнуты так, словно он не мог их выпрямить. — Вот это мне сделала ты.
Нона помнила. Лано сбросил маскировку и напал на нее на ступеньках настоятельницы, перед судьей, которого купил его отец. Она пожалела, что отрезала только кусочек его руки. Она пожалела, что не отрезала ему голову. Ей хотелось сказать это, бросить ему вызов. Но, прижатая к полу у его ног, с телом, все еще содрогающимся от смертельной боли, пронзившей ее до мозга костей, ей не хватало мужества. И она ненавидела себя за это.
Мгновение спустя, с быстротой полн-кровки хунска, Лано склонился над ней, его лицо было близко к ее лицу, острие тонкого лезвия вставлено в ее левую ноздрю. Она чувствовала его дыхание на своих губах.
— Прежде чем ты умрешь, я возьму твои пальцы, один за другим, потом твои глаза. — Он встал и в последний момент полоснул ножом по носу. Внезапная жгучая боль заставила ее вскрикнуть. Горячая кровь разлилась по лицу, ее вкус заполнил рот.
— Скоро вернусь! — Усмехнувшись, Лано поспешил за отцом.
• • •
ЕЩЕ ДОЛГО ПОСЛЕ того, как последний из бессветных покинул ее камеру, Нона лежала, беспомощная и дрожащая. Она сгорбилась, грязная и слабая, и не двигалась до тех пор, пока в ее голове не зазвучал голос Кеота.
Ты должна восхищаться их жестокостью.
Они больные. Зло.
Это всего лишь слова. Желание Турана — настоящая вещь. То, что оно противоречит твоему собственному, не делает его меньше.
Он чудовище. И Лано. Нона перекатилась, удивленная тем, что не обнаружила никакой затяжной боли, кроме горящей рассеченной ноздри. Она поднялась на четвереньки. Почему ты не перешел в него, если так им восхищаешься?
Мы связаны до самой смерти, Нона. Но когда старый убьет тебя...
Вы двое заслуживаете друг друга. Нона сплюнула и, перебирая цепь руками, пошла к стене.
Такая благочестивая! Ты не можешь утверждать, что сильно отличаешься. Ты хочешь отомстить и поэтому испытываешь то же самое желание причинить боль. Из-за этого я нашел в тебе дом, из-за того, как ты убила Раймела Таксиса.
Нона помолчала, прежде чем ответить. Действительно, какая-то часть ее души радовалась тому, что забрала у Раймела жизнь. Было какое-то нечестивое удовольствие вонзать в него нож, снова и снова. Она говорила себе, что это для Гессы. Но в тот момент радость была самоцелью. Люди — сложные существа. Мы все сделаны из частей, которые нам нравятся, и частей, которые нам не нравятся. Она рассеянно потянула за цепь. Зоул сказала, что вы были частью Пропавших. Все вы, дьяволы. Частью, которая им больше не нужны.
Настала очередь Кеота замолчать. Он так притих, что, когда Нона вернулась к работе над цепью, она спросила себя, не ушел ли он совсем.
Час спустя она бросила цепь, чтобы дать мышцам восстановить свою скорость. Ее мысли вернулись к боли, причиненной Тураном Таксисом, и к угрозе его возвращения. Рана на носу все еще пульсировала и болела. Столько боли из-за такой мелочи. Она попыталась отвлечься.
Что там у Чайник? Нона не могла понять, как монахиня могла находиться внутри Тетрагода и сохранять нить-связь между ними такой незаметной. Чайник, должно быть, присоединилась к ней, когда лорд Таксис использовал против нее Беду. Нона надеялась, что Чайник не испытала всего этого ужаса. Мысль о том, что Чайник может подвергнуться пыткам, которые Туран Таксис запланировал для нее, наполнила Нону отчаянием. Она не думала, что можно добавить к пыткам что-то такое, что сделает их еще хуже, но заставить Чайник смотреть и разделять ее боль... Хуже этого нет ничего.
Обнаружив, что ее мысли снова вернулись к тому, что ее ожидало, Нона заставила их пойти по новому пути. Очевидно, план Чайник залечь на дно сработал. Она только надеялась, что Зоул спряталась так же успешно.
Может быть, монахиня сбежала. И девушка со льда тоже. Кеот устал от усилий Ноны победить штырь, оставил надежду и, наверно, смирился с гибелью Ноны. Теперь он рассчитывал только на то, что она сможет, по крайней мере, покалечить одного из бессветных, прежде чем они обезопасят ее для следующего визита лорда Таксиса. Если быть честной, то и собственные планы Ноны не простирались дальше этого. Но для Ноны то, что за этим последует, закончится болью и смертью. Кеот, наверно, надеялся, что Туран Таксис станет его новым домом, когда этот человек, наконец, покончит с Ноной.
