Окончательно озвереть на пути становления человеком или остаться человеком в клетке? Конечно, чтобы взлететь, нужно упасть, но парень-то тут при чём? Чёрт побери, почему именно этого бедолагу поставили на границу? Посмотрите на него, он же оцепенел от страха!
Ему бы жить да жить, пусть здесь, пусть в клетке, но жить! Сколько ему осталось? Двадцать, тридцать лет? Неужели я должен это сделать? Неужели я должен забрать остаток его жизни себе?
Да.
Я рванул с места. Он попытался закричать и схватиться за цевьё автомата, чтобы подтянуть его к себе, но не успел. Я схватил его запястье буквально за мгновенье до того, как ствол упёрся бы мне в грудь. Вторая рука автоматически, буквально машинально, исчезла с ножом где-то между пятым и шестым ребром парня.
Прямо в сердце, без мучений. Он даже не вскрикнул, может, даже не понял, что произошло.
Доля секунды.
Всё.
Молчит.
Мой взор следит за ним, он всё ещё не верит, и я всё ещё не верю. В его глазах исчезает жизнь. Мальчик перестаёт видеть чёрное небо, меня, кровь. Глаза закатились, и почти закрылись, о не хотел так.
Он хотел умереть, защищая Родину, но не так, не так глупо, не так бездарно, от руки случайного убийцы. И я не хотел становиться тем, кто заберёт его жизнь. Я не хотел чувствовать его последний вздох на своей щетине. Видят все боги, я не хотел.
Но он встал на моём пути, и теперь я должен смотреть в его глаза. Прости меня, парень. Правда, прости. Я не знал…
Я взял его за чистые погоны и оттащил к откосу обрыва. Потом долго рыл яму, как собака, чтобы оттащить туда тело и положить к его груди отцовские часы.
На это право я не имел, не должен был, но всё равно оставил час с ним. Затем закрыл ему глаза и испуганный рот. Накрыл тело брезентом, сложил вокруг него все свои вещи. Затем разделся, лёг рядом с ним, поплакал.
Нужно двигаться дальше, вода оказалась холоднее, чем я думал, но это пустяк, теперь пустяк. Вперёд, забыть о друзьях, забыть о Родине, забыть о том парне. Руки, ноги, руки, ноги, руки, ноги, всё держать под контролем, плыть спокойно, всё дальше и дальше удаляясь от всего, что меня терзало.
Уже ил перестал царапать живот. Медленно, с осознанием собственной пустоты, я вспарывал воду.
Я потерял всё сегодня на этом берегу. Всё…
Теперь моё тело наливается обманчивой лёгкостью. Гладь воды периодически захлёстывает ноздри и доходит до глаз, а мысли витают в полудрёме. Сейчас как раз нельзя думать, только не сейчас, когда слёзы всё ещё текут, до того берега ещё далеко и нужно сосредоточиться на одной точке. Нужно забыть про холод и не забыть про течение. Если меня собьёт с курса, неизвестно, смогу ли я выплыть туда, куда нужно.
Я постепенно освоился. Пару раз нырнул, чтобы голова пришла в порядок, и перепад температур не сломал мне сосуды. Очень хотелось плыть быстро, но меня могли услышать. К тому же силы быстро покинули бы итак забитые мышцы, поэтому приходится двигаться медленно, почти ювелирно. Небо как будто бы начало светлеть.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я увидел другой берег. Тёмный неясный силуэт за тугой плёнкой воды. Он появился как раз где-то между двумя периодами, когда тело вновь вспомнило об усталости, и когда глаза окончательно привыкли к темноте.
Сейчас мозг должен был бы захлёбываться серотонином и сразу заморозить нервы, спрятав боль. Но пока я чувствовал только звериную усталость и медленно подступающую апатию.
Я не мог остановиться передохнуть, не мог ускориться, только продолжать путь, словно швейная игла по ткани воды, монотонно отбрасывая руки и ноги в унылом медленном брассе. Не знаю, сколько я уже здесь.
Знаю только то, что пару раз сверкнули зарницы. Честно говоря, сперва мне показалось, что эти вспышки прошли прямо перед глазами, но, оказалось, нет. Надеюсь, меня никто не увидел, во всяком случае, выстрелов я пока не слышал. Хоть, на самом деле, и хотел.
До берега оставалось немного, когда снеба постепенно начал спадал мрак. Я мог видеть белый пляж и полосу деревьев. Этот берег весь целиком ниже того, с которого я спустился, и граница здесь открыта.
Скоро я буду там. Коснусь этой благословенной земли, смогу ощутить её между пальцев ног, почувствовать запах свежескошенной травы, вдохнуть своими сдавленными лёгкими воздух свободы. А заслужил ли я его? Не знаю.
Я слишком долго дышал отравой, и этот наркотически опьяняющий дух может теперь меня убить. Я даже забыл, когда последний раз улыбался, когда последний раз искренне радовался. Даже уже перестал задаваться вопросом, смогу ли я преодолеть этот порог безумия.
Заслуживаю ли? Тот парень на берегу так не считает. Его испуганная мордочка до сих пор стоит у меня перед глазами. И то, как его тонкая ручка пытается вырваться из моей цепки хватки….
Внезапно ногу сковала боль. Вода ринулась в открытый рот, руки потянулись вниз. Судорога, судорога у самого берега, когда до него рукой подать. Как больно! И холодно! Нет, только не сейчас, пожалуйста! Что нужно делать? Забыл! Вылетело из головы! Больно! Холодно! Больно!!!
Тело замерло, над головой сомкнулись челюсти воды….
Я шёл ко дну. Чудовищная ледяная бездна тянула меня вниз. Боль ушла, ушла паника, чувства. Остался только холод и чёрный мрак. Всё то время, пока меня медленно тянуло туда, куда мне самое место, я задавался вопросом. Только одним.
А сколько тут таких как я? Десятки, может, сотни? Может, целая армия тянет сейчас ко мне свои костлявые руки?
Зато всё остальное ушло. Стыд, злоба, жажда, надежда, усталость, всё улетучилось, остался только покой. Бесконечный мёртвый покой.
Я как будто вернулся домой, в свою уютную маленькую квартирку. Тусклый свет фонаря пробивается через зашторенные окна, над головой качается одинокая лампа, и то и дело тут и там шумят батареи. Снова провожу рукой по вздувшимся обоям, их жёсткий рисунок задорно щекочет пальцы. По дну раковины бьёт одна и та же капля, вокруг холодно, ноги околевают, но тут так хорошо. Хорошо, что не на улице и не на работе.
Здесь и только здесь есть настоящая тишина. Только здесь тебя не достанут.
И тихо тикают на столе отцовские часы…
Как будто там, по ту сторону. А за окном жизнь, которая хуже, чем смерть. Тихо, темно…
Над мутной водой мелькнул свет. Совсем крохотный лучик ворвался во тьму…
Для этого надо было родиться? Чтобы теперь вернуться туда, откуда пришёл? Вот оно, Солнце встаёт! Оно ждёт меня! Ждёт, когда я взлечу, чтобы опалить мне крылья и вернуть обратно! Но я не прощу себе, если не попробую.
Вернулась боль, вернулся страх и вернулась злоба. Один рывок! Подожди закрываться, большой глаз, я всё ещё здесь…
Руки двинулись в бессознательном марше. Сердце сжалось, лёгкие просили воздуха. Проклятые ноги тянули меня вниз, но тело не останавливалось, пальцы словно пытались схватиться за воду. Мышцы болели, паника подходила к горлу, грозя вырваться и впустить в лёгкие воду, грудь засасывало внутрь себя. Но двигала ненависть руками, и двигала беспощадно, без оглядки на боль и страх.
