Щеки ее пылали, в глазах стояли слёзы. Нет, это не было кокетством и желанием набить себе цену. Это был отказ. Отказ, не оставляющий сомнений.
Он ослабил хватку, и она выскользнула из его объятий.
— Шура, послушай…
Она, защищаясь, выставила вперед руки. Слабая худенькая девушка с огромными голубыми глазами.
Он мог легко сломить ее сопротивление, но не привык брать женщин силой. Ничего, он подождет. Она привыкнет к нему. Она сама не сможет без него обходиться.
— Простите, Александра Сергеевна, я снова забылся. Ваша красота сводит меня с ума. Я прошу только об одном — позвольте мне сказать вам еще несколько слов. Всего лишь попытаться объяснить…
Она мотнула головой:
— Это ни к чему, Андрей Николаевич! Вы богаты и привыкли получать то, что хотите. Но позвольте мне не становиться вашей очередной игрушкой.
— Шура, — воскликнул он, — ну почему же игрушкой? С тех пор, как мы познакомились, я думаю только о вас! Поверьте — это не игра.
Она бросила в ответ:
— У вас есть невеста, Андрей Николаевич, вы должны думать о ней.
В гневе она была еще красивее, и он любовался ей — пусть и на расстоянии.
— Да, я не свободен и, к сожалению, не могу предложить вам законный брак, но я постараюсь сделать всё, чтобы вы были со мной счастливы. Что вы имеете сейчас? Вы зависите от прихотей тетушки и в любой момент можете оказаться на улице без средств к существованию. А я готов предложить вам свою любовь и свои капиталы.
Она невесело усмехнулась:
— Ваша любовь и ваши капиталы должны принадлежать вашей законной супруге.
Он пожал плечами:
— Капиталы — возможно. А вот любовь ей точно не принадлежит. К сожалению, так бывает часто. Думаю, вы и сами это знаете. Или ваши знакомые женились и выходили замуж исключительно по любви? Вы еще молоды и наивны, но однажды вам придется повзрослеть. Я не требую ответа прямо сейчас. Вы можете подумать.
— Подумать над чем? — почти выкрикнула она. — Вы предлагаете мне стать содержанкой? Я правильно вас поняла?
Он поморщился на слове «содержанка», но возражать не стал, только облек свое предложение в другую форму.
— Я предлагаю вам составить мое счастье! Уверяю вас, в Лондоне вы ко многому станете относиться иначе. Чтобы вы не чувствовали себя зависимой, я куплю вам дом и положу деньги в банк на ваше имя.
Он привык ко всему подводить деловую основу. Ему казалось это естественным. Да, в каком-то смысле они заключали сделку. Но он делал это исключительно в ее, Шуриных, интересах. Если бы ему просто нужна была любовница, он легко нашел бы с десяток — хоть в Британии, хоть в России.
— Вы очень щедры, сударь, — ее голос дрожал от негодования. — Уверена, вы думаете, я должна быть вам благодарна. И я, действительно, признательна вам за то, что вы так дорого меня оценили. В чем-то вы даже правы. Я вряд ли когда-то получу более выгодное предложение. И всё-таки, простите, но я откажусь. И я надеюсь, вы понимаете, что после этого какое бы то ни было общение между нами должно быть прекращено. Я не могу приказывать вам, но я прошу — не наносите более визитов Таисии Павловне. Уверена, вы сможете найти причину для отказа, даже если тетушка сама будет вас приглашать.
Он вздохнул:
— Жаль, что вы отнеслись к моим словам именно так, Александра Сергеевна. Простите, если обидел вас. И еще раз простите за то, что был не сдержан.
Он, наконец, отправил Степана за извозчиком и сам проводил Шуру до ворот. Забираясь в повозку, она не отказалась от предложенной им руки. Но когда экипаж тронулся, она кивнула холодно и сразу же отвернулась.
Но он не был склонен сердиться. Такая — строптивая — она нравилась ему еще больше.
16. Отказ
До возвращения тетушки и Кирилла Кузнецов приезжал еще раз. Шура велела передать, что она не принимает. Сама, конечно, не удержалась, подошла к окну — увидела, как он прошел по двору — усталый и грустный. Он обернулся у экипажа, взглянул на окна особняка. Она отшатнулась, хотя и знала, что он не мог увидеть ее за занавесками.
Она ни секунды не сомневалась, что поступает правильно. Ей было жаль и Андрея (в глубине души она надеялась, что его слова о любви не были просто словами), и себя, но поддаться на его уговоры значило бы поступить против собственной совести.
Брат с тетушкой вернулись из поездки разочарованными — Николай Константинович был, как и прежде, любезен, но со свадьбой по-прежнему не спешил. Невеста же, хоть и клялась Кириллу в любви и промедлением тоже была огорчена несомненно, папеньку торопить не решалась.
— Не надеюсь я более на Верещагиных, — призналась Таисия Павловна в первый же вечер. — Думаю, Николай другого жениха Катерине ищет. Ох, поверишь ли, Шура, я на него за это даже сердиться не могу. Хоть Кирюшенька и родной мне человек, а я недавно про него такое узнала, что на месте Верещагина и сама бы его в зятья не приняла.
Ужинали они вдвоем — Кирилл, наскучавшись в провинции, сразу же убежал по друзьям да по клубам.
— Сказали мне, что твой брат в игорном доме не только то проигрывает, что я ему на расходы выдаю, но и расписки направо и налево раздает. И долгов будто бы накопил тьму тьмущую.
— Кирилл? Расписки? — Шура выронила салфетку из рук. — Да кто же, зная его положение, ему в долг дает? Неужто кому-то в Архангельске невдомек, что ему расплачиваться нечем?
Тетушка вздохнула:
— Вот и у меня мысль есть, что неправда это. Никакой разумный человек с таким шалопаем связываться не станет. С самим Кирюшей я еще не разговаривала — думала, может, ты чего знаешь.
Шура замотала головой.
— Врут, тетушка! А может, специально наговаривают, чтобы перед Верещагиным его опорочить. Кирилл хоть и азартен, но в кабалу залезать бы не стал.
Таисия Павловна поджала губы:
— Если он думает, что я его долги уплачивать стану, то напрасно. Пусть сам с кредиторами разбирается. Не мальчик уже.
Допрос племяннику Таисия Павловна устроила на следующий день. Спросила напрямую, безо всяких предисловий.
Шура была уверена, что брат на такие обвинения только посмеется. А он напрягся, занервничал. Долго молчал, а когда тишина стала совсем гнетущей, почти выкрикнул:
— Ну, расписки, и что же? Да у нас в клубе это — обычное дело!
Тетушка аж задохнулась от возмущения:
— Обычное дело? Ты чем, паразит, расплачиваться думаешь?
Кирилл передернул плечами:
— Да что вы так нервничаете-то? Никто не требует возврата долга. Верну, как только отыграюсь.
Но Таисия Павловна доверчивой и в молодости не была, а теперь уж и подавно.
— Такие расписки в долговую тюрьму, Кирюшенька, привести могут. И не такие люди, как ты, там сиживали.
