Он побледнел, но ответил твердо:
— Не волнуйтесь, тетушка, я отнюдь не так глуп, чтобы расписки на большие суммы выдавать. Большую сумму — оно понятно — может, кто истребовать бы и захотел. А из-за мелочевки к судебным приставам обращаться никто не станет.
Таисия Павловна отхлебнула чаю из чашки, погрозила племяннику пальцем:
— Ты уж, голубчик, будь любезен — впредь в долг не играй. Если узнаю, что еще хоть одну расписку кому оставил, вовсе в карманных деньгах откажу.
Кирилл покорно наклонил голову, и разговор перешел на более мирные темы.
— Я, тетушка, вчера Андрея Николаевича видел, он вам поклон передавал. Я его в гости на завтра пригласил. Надеюсь, вы возражать не станете?
Таисия Павловна одобрительно покивала. А мнением Шуры никто интересоваться не стал.
Но на следующий день она набралась смелости и решилась-таки настоять на своем. Когда Кузнецов прибыл с визитом, она сказалась больной и к гостю не вышла.
Тетушка дважды отправляла за ней Дашу, а потом поднялась к ней сама.
— Чего дуришь, Александра? Перед гостем неудобно. Андрей Николаевич про тебя спрашивает. Спустись на часок. Он и сам ненадолго приехал, даже к ужину не останется.
Но Шура даже с кровати не поднялась. Таисия Павловна совсем осерчала:
— В какое положение ты меня ставишь? Между прочим, Кузнецов для твоего брата полезным оказаться может. Хотя бы ради Кирюши будь с ним любезна. Не трудно, поди, несколько вежливых фраз гостю сказать?
Но она, обычно уступчивая, на сей раз уперлась так, что даже тетушка не смогла ее заставить показаться Кузнецову.
Так весь вечер она и просидела у себя в комнате. А гость остался и на ужин и после него еще долго забавлял хозяев рассказами про заморские нравы. Уехал он только к полуночи, и Шура снова стояла у окна, когда он садился в экипаж. Правда, на сей раз он не оглянулся.
Наутро тетушка даже разговаривать с ней не стала, да и Кирилл попенял ей на такую несговорчивость.
— Ну, что тебе стоило проявить уважение? Знакомство с таким человеком нужно ценить.
Она едва смогла заставить себя позавтракать, а после сразу же пошла в библиотеку — хотелось глотнуть свежего воздуха и избавиться от упреков.
Утро выдалось прохладным, и она плотнее запахнула полы легкого летнего пальто. Хорошо, что публичная библиотека находилась недалеко от дома
Старенький библиотекарь похвалил ее за то, что читает она быстро, и предложил посмотреть несколько новинок.
Она села за стол в небольшом читальном зале. Села у самого окна, потому что летом освещения в библиотеке по утрам не было.
Детективы о Нате Пинкертоне она отвергла сразу. Как отложила в сторону и поучительные, но не соответствующие ее настроению романы Евгения Салиаса. Остановилась на новой книге искренне любимой ею Лидии Чарской и уже нашумевшем романе «Ключи счастья» Анастасии Вербицкой.
— Что за муть вы собираетесь читать, Александра Сергеевна? — Кузнецов так неожиданно подсел за ее столик, что она не успела даже возмутиться. — Послушайте совета — выбирайте хорошие книги. Хотите, я пришлю вам несколько из своей библиотеки?
Она холодно ответила:
— Нет, благодарю вас, не стоит утруждаться. Мне вполне довольно книг из публичной библиотеки.
Он улыбнулся, взывая к ее жалости:
— Не будьте столь строги со мной, прошу вас!
Шура понизила голос:
— Андрей Николаевич, а я прошу вас удалиться. На нас уже смотрят!
Кузнецов покосился на мирно дремавшего за своим столом библиотекаря и негромко засмеялся.
— Да полно вам, Александра Сергеевна! Ему нет до нас никакого дела!
На это возразить было нечего, но она нашла другой аргумент:
— Я не желаю с вами разговаривать! Я уже прошлый раз говорила вам это. И вы, как благородный человек, уже должны были бы это понять.
Она осеклась, не зная, можно ли назвать благородным мужчину, делающего столь непристойные предложения. А он продолжал улыбаться.
— Не сердитесь, Александра Сергеевна. Я тоже уже говорил вам, что ваша красота сводит меня с ума и толкает на самые нелепые поступки. Я в очередной раз отложил свой отъезд в Лондон, и именно вы тому причина.
— Напрасно, Андрей Николаевич. Вы должны были ехать. Вас ждут там дела и…
Она споткнулась, не решившись произнести то, что собиралась сказать. Но он прекрасно ее понял.
— Да-да, меня ждет и невеста. Но можем ли мы хотя бы сейчас о ней не говорить?
— Извольте, — она ответила совсем уж ледяным тоном. — Но если вы думаете, что ваше решение остаться заставит меня переменить свое мнение…
— Послушайте, Шура, — он не дал ей договорить, — вы за это короткое время стали настолько важны для меня, что я и сам уже не осмелюсь повторить то, что говорил вам ранее. Более того, я пришел к вам с совсем другим предложением.
Его рука легла на ее сжимающую книгу руку. Шура вздрогнула.
— Я предлагаю вам просто поехать со мной в Лондон — безо всяких обязательств с вашей стороны.
Она взглянула на него с изумлением:
— Я не понимаю, о чём вы говорите!
— Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Лондон, — повторил он. — Не как моя возлюбленная или содержанка.
— А в каком же качестве, позвольте вас спросить? — она не удержалась — съязвила.
Он спокойно принялся пояснять:
— Вы знаете — у меня в Англии несколько магазинов. Надеюсь, вы не сочтете дерзостью с моей стороны, если я скажу, что вы могли бы работать в одном из них. Уверяю вас, там работают девушки из приличных семей. Они честным трудом зарабатывают себе на хлеб. А я сниму вам квартиру и помогу обустроиться, ничего не требуя взамен. Я знаю — вы хотели бы стать учительницей. И вы вполне могли бы давать там уроки — после того, как станете свободно говорить по-английски.
— И всё это — просто так? — уголки ее губ дернулись в усмешке. — Я не настолько наивна, сударь!
Она самой себе не решилась бы признаться, но ей хотелось бы, чтобы это было правдой. Она даже на миг представила себя в далеком и незнакомом Лондоне. Только на миг! Но даже этого хватило, чтобы от восторга закружилась голова.
— Я не могу вам дать других гарантий — кроме моего слова, — улыбка уже сбежала с его лица. — Возможно, я буду докучать вам своим обществом — приходить к вам на чай и надеяться на то, что хотя бы иногда вы позволите мне сопровождать вас в театр. Но обещаю вам — я не буду назойливым, и если вы предпочтете держать меня на расстоянии, я с этим смирюсь.
Мелькнула шальная мысль — согласиться! Бросить всё и уехать с ним за тридевять земель. Открыть новую страницу своей жизни.
