— Но его же в тюрьму посадят! — расплакалась Шура.
Тетка на нее шикнула:
— И что же? Сам виноват!
— Верещагин после этого ему к Кате даже приблизиться не разрешит, — выдала она еще один аргумент. — А вот если бы вы ему сейчас помогли, а потом он женился да за ум взялся…
Тетушка рукой махнула:
— Мели Емеля! Неужто сама не понимаешь, что после этой истории никто из губернских купцов своих дочерей за него не отдаст. Они-то деньги считать умеют! Так что про Верещагина забудь.
Шура вытерла слёзы, но не отступила:
— Кирилл сказал, если кредитор в суд обратится, а вы над ним не сжалитесь, ему в бега податься придется.
Но Таисия Павловна только сурово сдвинула брови:
— До старости, что ли, бегать будет? То-то ославится! Ты, Александра, к моей жалости не взывай. Кабы у меня еще свое дело было, я бы, может, и подумала, а ради Кирилла у Евгения деньги отбирать не стану. И ты не смей в эту грязь вляпываться! Поняла?
Она наклонила голову. Умом она понимала, что тетушка права, но сердце-то не могло за брата не тревожиться.
— Ты, Шура, вместо бесполезных размышлений лучше делом займись. Отнеси вон к портнихе мою шляпку. Кружево на ней заменить нужно.
После обеда она отправилась выполнять тетушкино поручение. Шла медленно. Не представляла, как скажет брату, что Таисия Павловна в помощи ему отказала.
И от мыслей своих невеселых она не заметила шедшего ей навстречу Кузнецова. И вздрогнула, когда он поприветствовал ее.
Она хотела этой встречи, но и боялась ее. А сегодняшние разговоры и вовсе отодвинули ее, личные, проблемы на второй план.
— Здравствуйте, Андрей Николаевич! Рада видеть вас в добром здравии. Но прошу меня простить, я тороплюсь.
Но он не отступил в сторону, не дал ей пройти.
— Мне нужно поговорить с вами, Александра Сергеевна.
Должна ли она выслушать его? Наверняка, он снова повторит свое предложение. Снова разбередит ей душу. Вот только это ни к чему. Теперь, когда Кирилл в такой опасности, она даже думать об этом не должна.
Она замотала головой:
— Извините, Андрей Николаевич, но у меня нет времени с вами разговаривать.
Он продолжал буравить ее взглядом.
— Даже, если это касается вашего брата?
19. Сделка
Он вовсе не собирался ее пугать, и сердце болезненно сжалось, когда он увидел, как задрожали ее хрупкие плечи.
Вокруг было полно прохожих, разговаривать посреди улицы было неудобно, и он медленно пошел в сторону Набережной. Шура тенью следовала за ним. Миновали библиотеку, несколько магазинов, ателье. Он не знал, куда она направлялась, когда он встал на ее пути, но сейчас, похоже, она забыла о прежних делах.
Когда впереди показалась голубая, с барашками от ветра, река, девушка, наконец, спросила:
— Что вы хотели сказать мне о Кирилле?
Он решил, что самое лучшее — сказать всё откровенно, без церемоний:
— Я думаю, вы знаете, что ваш брат проиграл в клубе огромную сумму?
Она кивнула.
— Насколько я знаю, своего капитала у него нет, а значит, расплачиваться ему нечем. Не так ли?
Она горько усмехнулась:
— Я не понимаю, Андрей Николаевич, почему я должна обсуждать с вами проблемы моего брата.
Он смотрел на нее, не отрываясь.
— Даже если я могу эти проблемы решить?
Она долго не отвечала, думала. Наконец, выдохнула:
— Правильно ли я понимаю, что именно вы — тот человек, который скупает расписки Кирилла?
Он чуть наклонил голову — отрицать не имело смысла. Хотя еще накануне он думал прикрыться чужим именем, но это показалось ему недостойным — он не любил врать.
— Мне следовало догадаться раньше, — вздохнула она. — Зачем же вы делаете это? Если вы предъявите расписки к оплате, это погубит его честь, а возможно, и его самого, но не принесет вам прибыли. Таисия Павловна решительно отказалась платить по его долгам. Вы потеряете свои деньги.
Он попытался взять ее за руку, но Шура отступила на шаг.
— Дело не в деньгах, — хрипло сказал он. — Я хочу получить нечто большее.
— Да? И что же?
Он видел — она и сама уже догадалась. Вон как покраснели ее щеки.
Но он не постеснялся сказать это вслух:
— Я хочу вас, Александра Сергеевна! Я уже давно говорил вам это, а сейчас всего лишь нашел способ вас получить.
— Да как вы смеете? — ее глаза метали молнии. — За кого вы меня принимаете? Даже если мой брат задолжал вам крупную сумму, это не дает вам права так со мной разговаривать. Я сообщу Кириллу, что именно вы — его кредитор, и предоставлю ему самому общаться с вами.
Мимо них прошла женщина с собачкой, и разговор прервался на несколько минут.
— Да, — согласился он, — лично вы мне ничего не должны. Но разговаривать с вашим братом я не намерен. Я предъявлю расписки к уплате, а дальше пусть решает суд. Но, уверяю вас, решение суда можно предугадать заранее — Кирилл Сергеевич будет отправлен в тюрьму. И он будет находиться там до тех пор, пока не погасит долг. Вы этого хотите? Ну, что же — извольте!
Она замотала головой:
— Нет, Андрей Николаевич, я же знаю — вы не жестокий человек. Что за корысть вам в том, чтобы сделать моего брата несчастным? А вместе с ним и тетушку, и меня.
Его сердце разрывалось от жалости, но он мысленно велел себе проявить твердость.
— Вы знаете, в чём моя корысть, Александра Сергеевна, я вам это уже сказал. Да, это жестоко. Но разве ваш брат не сам в этом виноват? Разве кто-то принуждал его играть на деньги, которых у него нет?
— В этом вы правы, — признала она. — Но Кирилл еще так молод! Будьте к нему снисходительны!
Он пожал плечами:
— Бессмысленно уговаривать меня, Александра Сергеевна. Я назвал вам цену расписок. А дальше вы сами вольны принимать решение. Вы можете спасти своего брата, а можете отправить его в тюрьму.
— Вы — чудовище! — ее голубые глаза были полны слёз.
— Послушайте, Шура, — он не был сейчас склонен к сантиментам — любой гуляющий по набережной знакомый мог прекратить их разговор, — послезавтра я отплываю в Лондон. Я хочу, чтобы вы поехали со мной. У нас будут разные каюты, и обещаю, что не буду докучать вам своим обществом. Если вы боитесь встретить на пароходе своих знакомых и захотите сохранить инкогнито, можете до самого Лондона не выходить из каюты. Всё остальное мы с вами уже обсуждали. Но если прежде я давал вам время подумать, то сейчас, простите, я требую ответа немедленно.
