– Девушка, все нормально, мы так шутим. А вот у вас один пустующий стол сейчас образовался на самом деле.
В этот момент на улице поднялся ажиотаж, и послышались крики журналистов: «Господин Лелло, кто Ваша спутница?»
– Пройдемте, я предложу вам столик! – отвлекла их девушка и шагнула в зал.
– Сегодня планируется выступление? – задал Алекс вопрос, увидев сцену и стоящие на ней инструменты.
– Да, сегодня будут танцевать аргентинское танго! Из Аргентины, по специальному приглашению господина Луиса, приехали две пары, – девушка произнесла это с придыханием.
– Милый, ты танцуешь? – Павел среагировал раньше.
– Вот зараза! – расхохотался Алекс. – Танцую, но точно не с тобой!
– Ты просто еще не знаешь, как я умею танцевать танго! – Павел поиграл бровями.
Алекс не успел ответить, потому что девушка подвела их к столику на две персоны. Да, не в центре зала, чуть в стороне, но друзья не возражали. Сцена была видна хорошо, а быть в центре внимания еще и здесь они не хотели оба.
Едва они сели за стол, как к ним подошел официант с меню. Приняв заказ на напитки, ушел, а Павел с Алексом одновременно повернулись к дверям, через которые в зал только что вошел сам хозяин и его гости. Луис семенил впереди, за ним шли Аглая с Гербертом. Прежде, чем сесть за столик, они о чем-то пошептались.
– Слушай, такое чувство, что наш хромоногий Киборг на нее запал! – изрек вдруг Алекс, – не жаль машинку отдавать?
– Это с чего вдруг такой вывод? – усмехнулся Павел.
Алекс дождался, пока официант разольет им вино и уйдет.
– Очень уж он серьезно на нее смотрит. Нет, правда! Будто зверушку диковинную рассматривает.
«В этом ты, друг мой, прав. Аглая у нас и есть зверушка диковинная!» – усмехнулся мысленно Павел.
Поймав взгляд Аглаи, он чуть наклонил голову в знак приветствия. Она поприветствовала его в ответ, а потом резко повернулась к своему спутнику.
– Ого! Ты это видел! – тут же выдал Алекс. – Нашего хромоножку аж перекосило от того, что она с тобой поздоровалась. Влюбился, что ли? Или сработал инстинкт охотника: «Моя добыча, никому не отдам!» Интересно, интересно!
Алекс не мог слышать того, что происходило за столиком Аглаи и Герберта, он мог только догадываться об этом. Но надо отдать должное его наблюдательности, он угадал.
– Герберт, что происходит? Что вызвало Ваш гнев?
– Этот Камень тоже здесь, и он бессовестным образом пялится на Вас!
– Здесь многие смотрят на меня, но, боюсь, лишь потому, что я для них темная лошадка в Вашем окружении, – Аглая тонко улыбнулась и продолжила:
– Вы сейчас ведь Павла Кострова имели ввиду?
– Да, и, Аглая, извините мне мою несдержанность.
– Почему камень? – Аглая смотрела на Герберта серьезно.
– Это его прозвище. Вы не знали?
– Нет, не знала. И за что его так? За его промысел алмазов? За отсутствие сердца и неумение любить? За твердость характера?
– О, какое разнообразие выбора! Но в чем-то Вы правы: за твердость характера и за его отношение к женщинам. Уж извините, что говорю Вам об этом.
Ну, то, как Костров относится к женщинам, Аглая и сама знала. Имела, так сказать, удовольствие прочувствовать это на себе. И ведь это еще у них с Павлом до секса не дошло! Слова Герберта о Павле заставили ее задуматься, она непроизвольно остановила взгляд на красивой трости Герберта. Осознав то, куда она смотрит, мысли переключились на ногу Герберта:
«Интересно, почему он хромает? Перелом? Операция? Болезнь?»
Герберт, будто прочитав ее мысли, произнес:
– Да у меня эта нога вся в шрамах. Неудачно покатался на лыжах на крутом склоне, не предназначенном для этого. Молодой был, горячий. Золотая молодежь. Поспорил на свою новую спортивную машину, что проеду на лыжах по опасному склону, и поехал, – Герберт усмехнулся. – Упал в расщелину, сломал ногу в трех местах, в том числе, и коленную чашечку. Пока до меня добрались, пока вытащили, сломанная нога замерзла. Это хорошо, что относительно быстро нашли! Все-таки, маячки, вшитые в куртки – очень полезное изобретение современного горнолыжного спорта. Итогом стали почти четыре месяца в гипсе, несколько спиц в ноге и замена коленной чашечки. В скором времени грозит ее замена.
– Извините, я не знала. Мне жаль, что Вам пришлось это пережить снова, рассказывая мне об этом.
Герберт смотрел на Аглаю долго, пристально, пытаясь разглядеть в ее лице малейший след, похожий на жалость. Но жалости там не было. И не могло быть. Ей не было его жаль. Аглая, поняв это произнесла:
– Если Вы пытаетесь сейчас рассмотреть на моем лице жалость, то можете не стараться. Ее нет.
Брови мужчины резко взметнулись вверх.
– Вот как? И почему же? Вам не знакомо это чувство?
– Отчего же? Знакомо. Но не в отношении Вас. Скорей уж, мне жаль Ваших родных. Боюсь даже представить, что они испытали, когда им сообщили, что Вы упали в расщелину. Вы ведь, наверняка, часов 10 там пролежали, пока Вас нашли? Я права?
– Чуть-чуть ошиблись. Я пролежал там 8 часов. Хорошая экипировка стоила тех денег, что я на нее потратил, – Герберт усмехнулся, а потом неожиданно спросил:
– Аглая, Вам совсем меня не жаль?
– А должно быть? – она подняла левую бровь и смотрела на него все так же холодно.
– Ну, я же лежал там один, со сломанной ногой. В горах темнеет быстро. А я еще и в расщелине, которую и днем-то не было видно. Прошло почти 20 лет, а я до сих пор просыпаюсь в поту, если мне снится, что я лежу в той расщелине.
– Много новых ругательных слов для себя придумали? Или они все сами всплыли? – казалось, Аглаю эта ситуация если не веселит, так развлекает.
Мужчина молчал, рассматривая сидящую перед ним женщину.
– Герберт, я не так жестока, как это может Вам показаться. Мое сердце совсем не каменное, и я не играю сейчас на показ. Вы сами загнали себя в ту расщелину. Сколько Вам было тогда лет?
– Двадцать шесть с половиной, – последовал ответ.
Аглая кивнула и продолжила:
– Я в этом возрасте чувствовала себя старой опытной женщиной. Имела за плечами неудачный брак, им я НЕ горжусь. Законченное высшее образование – а вот этим я горжусь, хоть и заканчивала позже своих сверстников, но закончила с красным дипломом и уже работала в этой фирме. Меня уже заметили, и я начала движение вверх по карьерной лестнице. В этой жизни я всего добилась сама. Так что извините, но то, что Вы, Герберт, сейчас ходите с палочкой – не вызывает у меня жалости. Считайте, что Вы легко отделались. А могли бы сломать позвоночник и, оставаясь в сознании, лежать овощем. У нас говорят, что у Вас очень сильный Ангел хранитель.
