Аглая была не против того, чтобы встретить мужа в прихожей, поцеловать, встречая, тихонько сказать: «Привет!» и помочь ему раздеться, но свекровь ревностно оттеснила ее от своего обожаемого сына. И в итоге, мама суетилась, встречая сына, а жена Аглая стояла в стороне, чувствуя себя бедной родственницей, не знающей, куда себя деть.
«Странно, он, что же, не на личной машине сегодня?» – мелькнула у Аглаи мысль при взгляде на его дорожную сумку.
– Мне бы умыться с дороги. Терпеть не могу самолетные запахи, веришь? – пояснил, чуть смутившись.
– Если хочешь, можешь душ принять, а не только умыться! Пошли, покажу, что, где и как устроено. Я тоже, кстати, эти самолетные запахи не выношу, – Аглая шагнула в направлении ванной. – Одежды у меня на замену тебе нет, но полотенцем я тебя обеспечу.
– У меня есть, во что переодеться. Знаешь, а я, пожалуй, воспользуюсь твоим предложением и приму душ, – Павел шагнул к своей дорожной сумке, открыв ее, взял черный несессер и что-то из одежды.
– Могу предложить кашу. Буду варить нам с Аришей на завтрак овсянку, так что и на тебя сварю, мне нетрудно. Ну, или если хочешь, могу приготовить тебе омлет. Но я бы настаивала на каше, тем более, что после большого количества выпитого кофе овсянка будет самое то для твоего желудка, уж извини, что лезу с советом! – Аглая протянула Павлу полотенце.
– Очень хочу твою овсянку, – Павел опять улыбнулся вымученной улыбкой, кивнул и забрал полотенце. – А к советам я умею прислушиваться, тем более, когда они по делу и от умного человека исходят.
– Поняла! – Аглая внимательно на него посмотрела, кивнула и вышла.
Каши Аглая любила, варила для себя каждое утро, а потому, когда Павел появился из ванной, на столе уже дымились две тарелки с кашей, в пиалах стояли варенье, орехи, сухофрукты, сливочное масло. В смешном глиняном чайнике заваривался чай для Павла, себе Аглая сделала кофе. Отдельно на тарелке стояли булочки и круассаны.
Почему-то его взгляд зацепился на этом необычном чайнике из глины. Он был уверен, что у такой женщины, как Аглая, вся посуда будет из невесомого белого фарфора. А тут этот яркий чайник из глины в форме дома. На боках чайника красовались нарисованные эмалью окна с цветами в горшках. Этот чайник уже рушил все представления о ней как о Снежной королеве. Чем? Да тем, что был слишком веселым и уютным.
– Извини, не знаю, какой чай ты пьешь, поэтому заварила на свой вкус. Черный, крупнолистовой. Подойдет?
Ее вопрос заставил Павла отвлечься от смешного и несуразного чайника.
– Да, вполне, – он вдохнул полной грудью, опустился на стул и понял, что теперь заставить себя встать и уйти из этого дома ему будет очень непросто.
Каждый дом имеет свои запахи. Дом Аглаи пах кашей на молоке, хорошим кофе, булочками с корицей и чем-то еще неуловимо приятным. Сама Аглая, в простой черной футболке и домашних брюках, без косметики, выглядела простой и уютной. Перед ним сейчас сидела совсем другая Аглая. Ее, вот такую, хотелось обнять и просто дышать ею. Если ту Аглаю, что была Снежной королевой, хотелось покорить, то эту Аглаю хотелось защитить, а главное, никому не показывать, чтобы не увели.
Павел заставил себя оторваться от разглядывания Аглаи и перевел взгляд на тарелку с выпечкой:
– Круассаны с шоколадом? – кивнул он на тарелку.
– Да, – Аглая рассмеялась, – Ариша сказала, что любит такие. Правда, они вчерашние, но я чуть разогрела, так что они и пахнут, и на вкус как только что испеченные.
– Ты ешь булочки с корицей? А как же фигура? Неужели не боишься поправиться?
– Боюсь, конечно, так что «ем» – это громко сказано. Больше вдыхаю аромат, чем ем, – Аглая рассмеялась, смутилась, будто ее застали за чем-то противоправным, но ответила честно.
– Приятного тебе аппетита!
– Спасибо. И тебе!
Для Аглаи завтракать не в одиночестве было странно – те редкие завтраки в доме у подруги Ольги не в счет. Там другое дело и другая территория, не ее. Последние несколько лет Аглая завтракала одна. Она так привыкла и даже наслаждалась своими одинокими завтраками. Но сегодня, завтракая наедине с Павлом, она поняла, что ей приятна его компания, к тому же, этот Павел, что сидел сейчас перед ней, был совсем другим, не похожим на самого себя. Этот, пусть и уставший, осунувшийся и заросший щетиной, ей нравился больше. Щетину он, правда, сбрил, пока принимал душ, а потому выглядел он сейчас посвежевшим, но глаза все равно выдавали его усталость.
– Как Ариша? Не утомила тебя?
– Нет. У тебя замечательная дочка, она гораздо умнее своих 5-ти лет, и она очень скучает по маме.
– Да, я знаю, – Павел вздохнул и опустил глаза в тарелку, – но Ариша знает, что мама больше не вернется.
– Да, она говорит, что сейчас у мамочки больше ничего не болит, – подтвердила Аглая. – Она была с матерью до последнего дня?
– Нет. В последнюю неделю Рита не разрешала ее приводить. Говорила, что не хочет, чтобы дочь запомнила ее такой. А потом вдруг попросила привести к ней Аришу и оставить их наедине. Мы, конечно, выполнили ее просьбу, – Павел помолчал, – а следующей ночью Рита умерла.
– Макар мне сказал, что Рите было столько же, когда от этого же заболевания умер ее отец, его родной брат.
– Да? Я не знал.
– Паш, прими мои соболезнования.
– Спасибо, но если быть честным, то нас с Ритой только Ариша и связывала. Рита боялась и не хотела рожать. Совсем. Анализы показали, что у Арины нет предрасположенности к этим заболеваниям, и тогда Рита решила рожать. Но жить мы с ней вместе не хотели и не планировали. У нас у каждого была своя жизнь.
– Ариша у тебя чудесный и необыкновенный ребенок! – Аглая тепло улыбнулась и добавила:
– И она очень похожа на тебя.
– Разве? – Павел посмотрел на Аглаю и потер правую бровь. – А я считал, что от меня у Ариши ничего нет.
– У нее твои глаза, и она вот так же трет правую бровь, когда задумается, – Аглая произнесла это и смутилась.
– Да? Разве? – Павел тоже неожиданно смутился. Аглая это точно видела.
А у Павла вдруг потеплело на душе. Эта женщина вдруг призналась, что тоже думала о нем, и совершенно точно, не со злостью. Одним предложением она выдала себя: она знает о его привычке тереть бровь, и она увидела в его дочери его черты. Он отложил ложку, набрал побольше воздуха в легкие и произнес:
– Аглая, прости меня, если можешь. Все это время я вел себя как идиот.
– Не все время! – прозвучало вдруг в ответ.
– Что?
– Ты не все время вел себя как идиот. Первое свидание-ужин было идеальным! – Аглая улыбнулась хитрой улыбкой. – И ресторан, и ужин, и даже скрипач мне очень понравились. Особенно, скрипач!
Павел от неожиданности замер, а потом потер указательным пальцем правую бровь, и Аглая рассмеялась тихим смехом.
