– Пах, мне 45 лет! Кому я такой, с кривыми ногами, нужен? Только разве своей сестре. Ни семьи, ни детей, – Герберт махнул рукой и порывисто встал.
Он хотел сказать что-то еще, но именно в этот момент дверь за его спиной открылась, и Павел увидел худенькую девушку в форме медицинской сестры.
– Герберт Альбертович, если хотите сделать операцию через месяц с тем протезом, что заказан для Вас персонально, не скачите как кузнечик! – услышал Павел строгий голос девушки. – Вас ведь предупреждали, что Вам нельзя делать резких движений, если не хотите, чтобы кость около колена раскрошилась еще больше. Хотите ждать новый протез? Сядьте обратно в кресло, пожалуйста! Я вернусь через 10 минут.
Герберт послушно опустился обратно в кресло, девушка удовлетворенно кивнула и вышла, а Павел, понизив голос, произнес:
– Герыч, и ты еще ноешь? Присмотрелся бы к девочке! Не дурна собой, при фигуре, а главное, смотри, какой тон и ни капли жалости к тебе!
– Ей по долгу службы положено не испытывать жалость! – буркнул Герберт, недовольный тем, что Павел все слышал. – Работа у нее такая!
– Красивая же медсестричка!
– Это не медсестричка. Это мой лечащий врач, – удивил Герберт ответом.
– Правда, что ли? Тогда тем более присмотрись! Послушай совета старого друга.
– Да иди ты, старый друг, лесом! – вздохнул Герберт. – Ладно, Пах, давай! Не пропадай. Рад был видеть тебя. И хорошо, что у вас с Аглаей все хорошо.
Герберт оборвал связь сразу же после своих слов и швырнул телефон на кровать. Вот и у Пашки семья появилась. Жениться вот собрался, на свадьбу приглашает. А что у него? Ни семьи, ни любимой женщины!
– Герберт! Как ты, любимый? – приторный голос Анжелы резанул ножом по нервам.
– Анжела! Не начинай! Я все так же, и я не твой любимый! Поезжай домой, к мужу, к дочери! У нас с тобой все уже закончилось.
– Я подала на развод. Делить нам с Максом нечего, так что скоро нас разведут, и я смогу выйти за тебя замуж.
– Не сможешь! Я не люблю тебя.
– Моей любви нам хватит. Забыл, как нам было хорошо вместе, мой тигр? – Анжела шагнула к Герберту и уселась к нему на колени, и в этот момент дверь его палаты открылась, впуская Ангелину Викторовну. Ту самую хрупкую девушку, которую Павел ошибочно принял за медсестру.
– Женщина, что Вы делаете? Немедленно встаньте с колен Герберта! Вы, вообще, в своем уме? – тон был приказным, голос грозным, Анжела подскочила, не ожидая такого приказного тона. – Я прикажу охране, чтобы Вас больше не пускали к Герберту Альбертовичу! Вы же в курсе, что ему противопоказано ходить, а Вы к нему на колени. На его больные колени! Герберт, срочно на рентген! Срочно! А Вы покиньте палату больного. Часы посещения давно закончились!
– Что Вы себе позволяете? – попыталась взвиться Анжела. – Герберт, мы немедленно уезжаем из этой больницы!
– Нет. Ты можешь хоть завтра, а я остаюсь. Я еще дееспособный, чтобы самому принимать такие решения! – Герберт направил свою коляску на выход из палаты. – Анжела, тебе действительно пора уходить.
– Но, Гера, она не имеет права так со мной разговаривать!
– Анжела, она мой лечащий врач. Ей видней. Все, уходи. Завтра поговорим.
Анжела ушла, а Ангелина Викторовна, повернувшись к Герберту, произнесла:
– Не нужен Вам рентген. Я просто помогла выпроводить надоедливую посетительницу.
– Благодарю! – опешил Герберт.
– Спокойной ночи, Герберт Альбертович!
– Спокойной ночи, Ангелина Викторовна!
Ангелина ушла, а Герберт так и остался сидеть на том месте, где остановился. Он не видел себя сейчас со стороны, а потому не знал, что улыбается. Очнулся, когда телефон пиликнул входящим сообщением, Герберт, увидев, что сообщение от Анжелы, чертыхнулся.
– А ведь Пашка, пожалуй, прав! Ангелина не так проста, как может показаться. Впрочем, это не важно. Много у нее таких, как я…
Эпилог
Спустя 6 месяцев.
– Боже, Павел! Это же не букет! Это целая клумба тюльпанов! Зачем столько?
– С праздником, родная! С Днем 8-го марта! – Павел подошел к Арише, сидящей уже за столом, чмокнул дочку в лобик, затем шагнул к Аглае, стоящей у плиты и помешивающей кашу в кастрюльке. – Я же говорил, что успею вернуться к утру сегодняшнего дня, и я успел! Присядь, тебе сегодня тем более не положено ничего делать, позволь, я сам доварю эту кашу! Сегодня только твой день!
Павел знал, что кашу для Ариши Аглая по утрам варила только сама, не позволяя это делать повару даже в этот день. И что интересно, тот, кто не подпускал к своей плите и кастрюлькам никого и никогда, позволял это делать Аглае.
Аглая при его появлении на кухне, повернулась к нему и стояла, опершись о столешницу. Сердиться на Павла у нее больше не получалось. Он наклонился и поцеловал сначала ее, а потом, присев на корточки, прижался лицом к ее округлившемуся уже животику, обхватил его одновременно двумя руками и поцеловал. – Как наши сыновья? Сегодня ведут себя спокойно?
– Нет! Пинаются! – Ариша опередила с ответом. – Я чувствовала утром, когда гладила мамин животик!
Аглая с Павлом замерли, услышав это. Это было в первый раз, когда Ариша назвала Аглаю мамой. Боясь спугнуть девочку, они сделали вид, что не слышали то, как она назвала Аглаю.
– И сильно пинаются? – Павел поднялся и отвлек внимание Ариши на себя, потому что Аглая, закусив губу, пыталась не расплакаться от переполнявших ее чувств.
– Сильно! – Ариша кивнула. – Но я погладила животик и сказала им, что мамочку нельзя расстраивать, ей и так тяжело их носить, и они успокоились!
– Правильно! Старшую сестру надо слушаться! – Павел серьезно кивнул.
– Да! Ты сам говорил, что я отвечаю за маму и за братиков, правда, мам? Ведь говорил же? – Ариша подняла на Аглаю глаза.
– Да, правда! Говорил! – Аглая уже справилась с эмоциями и протянула руки к Арише. – Иди, моя хорошая, ко мне! Люблю тебя сильно-сильно!
– А меня? Меня любишь? – Павел подхватил Аришу на руки, и они оба, в две руки, одну мужскую и одну детскую, обняли Аглаю.
– Конечно, люблю! Ты у нас самый замечательный муж и папочка на свете, правда, доча?
– Да!!!
– Ну, тогда у меня для моих любимых девочек есть подарки! – Павел опустил дочку на пол. – Твой дожидается тебя в твоей комнате! А твой во дворе дома!
Ариша умчалась в свою комнату, а Аглая повернулась к окну и замерла: на парковке перед домом стоял огромный джип жемчужно-белого цвета. То, что это не просто белый, а именно жемчужный, говорили блики солнца на его перламутровом капоте и дверцах.
– Моей королеве! – Павел обнял жену нежно и впился в ее рот поцелуем. – Боже! Как же я соскучился по тебе за эти три дня! Не могу спать без тебя и твоего запаха!
