От последнего удара в живот чернокожий мальчик согнулся пополам, а когда поднял голову, она увидела по-детски гладкое лицо, которое он, видно, берег от побоев, отворачивался. Из глаз текут слезы, из носа кровь, но маленькая челюсть решительно выпячена, и он не издает ни единого звука.
– Ты еще кто такая, мать твою? – Маленькие светлые глазки боксера презрительно окинули ее с головы до ног с целью устрашения.
Грейс вздохнула. Сегодня был долгий день, она слишком устала для таких приключений.
– Отпустите мальчика.
– Угу, щас, а как же. Катись к чертям, сука, пока мы за тебя не взялись.
Второй и третий брат одновременно дернули чернокожего мальчика за руки, словно были не двумя, а одним организмом, и высказали свое собственное интригующее предложение:
– Трахнем ее.
– Угу. Эй, и правда можно трахнуть. – Нервный смешок.
– Угу. Проучим белую сучку.
Белую сучку. Грейс тряхнула головой, решив не указывать, что они тоже белые. Старею, думала она. Уже не понимаю дерзости молодежи.
Драчун вздернул плечи, опустил голову, глядя на нее исподлобья:
– Не прочь трахнуться, леди? Любишь в задницу? Тут проблема? У твоего старика не выходит, поэтому ты сюда притащилась?
Без оружия они лишь через пару лет могут представлять реальную угрозу. Конечно, может быть, носят ножи, к чему она готова, но не верит в такую возможность. Обычно недоразвитые мальчишки сразу вытаскивают оружие.
– Я сказала, отпустите мальчика, – повторила Грейс.
Драчун шагнул к ней, остановился, прищурился в сумерках, хорошенько ее разглядел, и в глазах его что-то мелькнуло.
– Сказала, сказала. Ну а я тебе вот что скажу. Встань на колени, отсоси у меня, и я, может, подумаю.
Наверное, не стоило улыбаться, но Грейс не смогла удержаться.
– До чего же ты гадкий маленький звереныш!
– Кто «маленький»? – рявкнул парень, и она громко расхохоталась. Забавно, какие мелочи выводят людей из себя.
Парень сделал еще один быстрый шаг, взмахнул рукой и завопил от электрического разряда боли, пронзившего руку от трапециевидной мышцы до пальцев.
Грейс опустила руку, снова прижав ее к боку, спокойно глядя, как потенциальный боксер пятится, схватившись за плечо, перекосившись, изо всех сил стараясь не закричать.
– Господи Иисусе… Зачем ты это сделала, мать твою? Кто ты такая, мать твою? Катись в задницу!
Грейс надула губки:
– Как? У нас уже не будет романа?
– Сука… Сука долбаная, что ты со мной сделала? Я руки не чувствую, мать твою!
– Что она с тобой сделала, Фрэнк? Что?
– Сейчас покажу. – Грейс шагнула к двум другим парням, которые обменялись тревожными взглядами над головой чернокожего мальчика, выпустили его руки и быстро попятились.
– С твоей задницей кончено, сука, – прошипел один, пытаясь храбриться во время отступления. – Ты уже долбаный труп.
– Ну конечно.
Она за ними не гналась. Просто неторопливо шла следом, остановилась у бровки тротуара, напоминая себе, что это просто дети, а пугать детей не следует.
Проследила, как они исчезают в облупленном оштукатуренном доме через дорогу, предупредила вслух:
– Не ходите за мной.
Оглянувшись, увидела мальчишку, застывшего на полушаге в нескольких футах.
– Вы не станете меня слушать, – мрачно сказал он, упав духом.
– Послушаю.
Пухлая нижняя губа задрожала.
– Меня никто не слушает. Я – черная тень. Тихий, как ночь. Я самый лучший.
– Ты хороший, – заверила Грейс. – Но я еще лучше. – И пошла назад к дереву, под которым оставила Чарли. Мальчишка семенил рядом с ней, шлепая оторвавшейся подметкой левой теннисной туфли. – Когда крал куртку, надо было прихватить и новую пару кроссовок. Обувь тебя выдала.
– Это моя куртка.
– Конечно.
– Хорошая кожа долго носится. А кроссовки недолго. Вот эти я украл. Расскажите, что вы сделали с Фрэнком, а?
Грейс ускорила шаг.
– Иди домой, детка.
– Ну да! Чтоб я остался в доме наедине с белыми братьями, которых вы выставили беспомощными котятами? Нет уж. Дождусь, когда Хелен вернется.
Грейс остановилась, вдохнула, глянула на мальчишку сверху вниз:
– Ты живешь вместе с теми ребятами?
Мальчишка махнул головой в сторону оштукатуренного дома, где скрылись Тупой, Еще Тупее и Еще Тупее, и передернулся.
– У приемных родителей.
Грейс слегка подняла одну бровь:
– У приемных родителей, которые усыновляют и черных и белых?
– Черных не слишком часто усыновляют. Новости слушаете? Иногда верх берут белые братья, иногда мы устраиваем Литл-Рок.
[31]
– Откуда ты знаешь про Литл-Рок?
– Читал.
– Вот как? Сколько тебе лет?
– Девять. Почти уже десять.
А тянет на все сто, подумала Грейс и двинулась дальше. Уже почти совсем стемнело, и ей страстно хотелось вернуться домой. Мальчишка к ней буквально прилип.
– Куда ты идешь? – спросила она, не останавливаясь.
– Иду, и все. Просто иду.
– Хелен твоя приемная мать?
– Угу.
– Ты ее любишь?
– Она хорошая. По крайней мере, пока рядом, не позволяет другим троим меня убивать.
– А где она?
– На работе. Возвращается в полвосьмого.
Впереди Грейс увидела Чарли, уткнувшегося в ствол носом.
– Значит, тебе еще с полчаса гулять.
– Вроде того. Эй, там собака!
Грейс быстро схватила его в охапку.
– Он очень пугливый.
– А! – Мальчик опустился на колени, вытянул руку розовой ладошкой кверху. – Иди сюда, малыш, иди…
Чарли прижал к земле голову, стараясь сделаться невидимым.
– Господи, что это с ним?
– Так он себя обычно ведет.
Мальчик наклонил голову, разглядывая пса.
– Очень жалко.
Грейс бросила на него долгий задумчивый взгляд, твердо веря, что любой человек, способный посочувствовать бедам животного, не окончательно безнадежен.
