– Разве нельзя разобраться без правильных определений?
– Не валяй дурака, я серьезно.
Холлоран уставился на нее, ожидая, когда до него дойдет смысл замечаний, нисколько не удивляясь, что он не доходит. Ребенок, младенец… какая разница?
– Я стараюсь объяснить задачу, а ты толкуешь о семантике. Будь добра, помолчи полминуты, дай рассказать, что я хочу сделать.
Шарон коротко глянула на него:
– Ну что?
Так и глядит, глаз не сводит, не говорит ни слова, с чем просто придется смириться. Молчит. Боже, как она его раздражает!
– Ладно. Вернемся в Атланту. Через какое-то время после рождения ребенка, младенца, банана…
Уголки ее губ слегка дрогнули.
– …Клейнфельдты переехали в Нью-Йорк, где оставались двенадцать лет. Ребенок должен был пойти в школу, правда? – Он подтолкнул к ней пухлую пачку свежих распечаток. – Это списки всех школ в городе, частных и бесплатных средних. Найди нужную.
Вновь откинулся в кресле в ожидании неизбежного взрыва. Неизвестно, сколько там школ – наверняка сотни, – известно только, что принтер печатал добрых полчаса.
– Придется сделать множество телефонных звонков. Возьми себе на время помощников, только, если кто-то на что-то наткнется, с администрацией должна разговаривать ты, а не они.
Шарон пролистывала стопки бумаг на удивление спокойно для женщины, способной разбушеваться в любую минуту.
– Не нужны мне помощники, – отсутствующим тоном пробормотала она, просмотрев последние листы, встала, направилась к двери. – Только это не те списки.
– То есть как? Это списки всех школ.
Она пренебрежительно махнула рукой:
– Ну, не важно. Сама займусь.
В дверях столкнулась с входившим Бонаром. Майкл задумался, не поставить ли турникет.
– Лучше б она не стриглась так коротко, – проговорил Бонар.
– Почему?
Бонар упал на стул, который только что освободила Шарон.
– Не знаю. С короткими волосами вид совсем устрашающий. Ты ей дал список школ?
– Пятьдесят с лишним страниц, – кивнул Холлоран. – Отказалась от помощников. Думает, что сама справится.
– Ненормальная.
– Знаю. Даю час, прежде чем вернется подмоги просить.
Бонар чуть улыбнулся, потом серьезно сообщил:
– На гильзе никаких отпечатков.
– Догадываюсь.
– Кроме того, ты разбил падре сердце. Я и сам бы остался на мессу, только чтобы его ублажить, да он меня по-прежнему еретиком называет.
– Хочет завоевать.
– Не сильно старается, мягко говоря. – Бонар обхватил рукой живот, словно нес какое-то крупное животное, облизнул палец, начал листать блокнот. – Вчера ребята кое-что прояснили. Ни на одном аэродроме в радиусе ста миль в воскресенье не было ни одного чартерного рейса; ни в одном местном мотеле проезжающие не останавливались. В основном семейные пары, несколько охотников, мы всех проверили и отбросили. По-моему, преступник, кто б он ни был, приехал в машине, сделал дело и сразу уехал, а у нас, черт возьми, нету шанса узнать, кто откуда приехал и куда уехал. Я просмотрел все протоколы о происшествиях в округе за выходные, наши и дорожной полиции, просто на случай, вдруг кто-то остановил за превышение скорости какого-нибудь перепачканного кровью водителя с диким взглядом, да не повезло. Выделил одиноких водителей без пассажиров, если потом придется еще кое-что уточнить, но, должен тебе сказать, у меня складывается впечатление, что мы просто буксуем.
– Разрешите? – Шарон легонько стукнула в дверь и вошла.
– Передумала насчет помощников?
Она подтащила стул из угла и поставила его рядом с Бонаром.
– Насчет помощников?.. Нет, конечно. – Села, вытащила блокнотик из нагрудного кармана. – Я нашла школу, где учился ребенок.
Холлоран посмотрел на часы, бросил на нее недоверчивый взгляд:
– За пятнадцать минут нашла нужную школу из нескольких сотен?
– Нет. Минут за пять нашла. Еще десять разговаривала с ними по телефону. – Холлоран и Бонар уставились на нее с открытым ртом. Она с некоторым смущением пожала плечами. – Просто повезло.
– Повезло? – Бонар высоко задрал брови. – Ты называешь это везением? Святители небесные, женщина, погладь меня по голове, и я побегу за лотерейным билетом.
Шарон тихонько фыркнула, и Холлоран сообразил, что впервые слышит из ее уст такой радостный звук. Весьма привлекательный.
– Я сказала, что ты дал не те списки, и составила собственный. Надеюсь, обратно их не потребуешь? Они весят тонну. Я их выбросила в мусорную корзину.
Холлоран медленно покачал головой, стараясь не выглядеть тупым болваном.
– Так или иначе, из того, что Бонар мне рассказывал о тех самых родителях из преисподней, я предположила, что они не стали бы держать ребенка поблизости от себя. На мой взгляд, это означает школу-интернат. Само собой, католическую, раз уж они помешаны на религии. Как можно дальше от Нью-Йорка, но в пределах штата, чтоб не лишиться льготной платы за обучение и налоговых льгот. Верьте не верьте, их не так много.
Она остановилась, перевела дух, пролистала блокнотик.
– Вот где мне повезло. Список, конечно, короткий, но я уже на втором звонке попала туда, куда надо. – Шарон выложила блокнот на стол, перевернула, чтобы Холлоран мог прочесть ее записи.
– Это что, стенография?
Она нахмурилась, взглянула на страничку.
– Никакая не стенография. Абсолютно четкий почерк, смотри! – Шарон ткнула пальцем в строчку. – Школа Святого Креста в Сент-Питере, в Кардиффе. Маленький городок в районе озер Фингер. Мать настоятельница работает там с шестидесятых годов и, как только я упомянула Бредфордов, сразу же поняла, о ком идет речь. Ребенка помнит потому, что за двенадцать лет его ни разу не навещали родители. – Она замолчала, взглянула на обоих и тихо повторила: – Ни разу.
– Господи помилуй, – пробормотал Бонар, и все минуту помолчали.
– Дальше, – сказал наконец Холлоран. – Удалось узнать имя?
Шарон с отсутствующим видом кивнула, глядя в окно:
– Это мальчик. Брайан. Они его туда отдали в пять лет.
Холлоран ждал, когда она придет в обычное рабочее состояние, зная, что ждать придется недолго. Однажды сказала, что нельзя испытывать сочувствие к детям, подвергшимся насилию. Это парализует, мешает работать. Через две секунды Шарон вновь на него посмотрела, взгляд карих глаз снова стал проницательным, сосредоточенным. Пожалуй, прежнее состояние ему больше нравилось.
– В школе знали, что он гермафродит? – спросил он.
– Не от родителей, но очень быстро выяснили, при первом же медицинском осмотре. «Отклонение от нормы», по словам матери настоятельницы, сладкоречивой старой суки… Извини. Все время забываю, что ты католик.
