Зачем миннеаполисская полиция звонила в католическую школу? Чем интересовалась? Именно там учился убийца, вырезавший кресты на телах своих жертв? На месте убийств отыскались улики? И самое главное – что собой представляет детектив Магоцци?
Холлоран выложил все, что знал, – не так уж и много, – сообщив среди прочего, что, судя по телефонному разговору, детектив Магоцци вполне славный малый, почти доведенный до крайности.
– Ясно, – заключила Шарон, спускаясь за ним в подвал по кафельным ступенькам.
– Что именно?
Она была взволнована, быстро шагала, быстро говорила, опередив его в узком коридоре, тянувшемся к забранной железной сеткой двери в дальнем конце.
– Первыми он убил Клейнфельдтов – действительно хотел их убить. Исключительно по личным мотивам. Отсюда кресты на груди.
Холлоран вздернул брови.
– На следующих жертв эти мотивы не распространяются, они для него ничего не значат, он даже людей в них не видит. Это уже не личное дело. Просто дело.
– Какое? – Холлоран отпер сетку ключом, толкнул створку.
– Обезьянье. – Шарон сморщила нос, не дождавшись реакции на свою шутку. – Не знаю какое, только точно знаю – он преследует конкретную цель.
– По мнению полиции Миннеаполиса, попросту забавляется. Играет в игру, убивает попавшихся под руку. – Он поставил коробку на стол, нащупал на стене выключатель. Над головой вспыхнули белые флуоресцентные лампы, освещая ряды металлических полок с упакованными в картонки вещественными доказательствами по делам, заведенным еще в прошлом веке. В округе Кингсфорд никогда ничего не пропадает.
Шарон сразу шагнула к ближней полке, вытащила из ячейки ящичек, взглянула на этикетку пластикового пакетика.
– А зачем он вообще играет в игру? Если ему нравится пускать людям пули в лоб, можно в кого угодно стрелять. Разве не видишь? – Она сунула пакет в нагрудный карман Холлорана, прикрыла отворот и прижала ладонью. – Он изо всех сил старается придерживаться сценариев, очень сильно рискуя. Например, хорошо знал, что в торговом центре кругом расставлены копы, которые его поджидают. Не самые идеальные условия для убийства. И все-таки он его совершил. Почему?
Ее ладонь по-прежнему лежала на его нагрудном кармане, и он гадал, слышит ли она биение сердца, слишком сильное и быстрое для спокойно стоящего мужчины.
– Возможно, чтоб выставить полицию в невыгодном свете.
– Возможно. Тогда встает вопрос, что он имеет против полиции. Откуда эта неприязнь? Должна быть причина, сколь бы фантастической она нам ни показалась. Когда мы ее установим, сделаем большой шаг вперед.
– Тебя этому на курсах психологии научили?
– Среди прочего, – улыбнулась она. – Готов ехать?
– Угу. – Однако шериф не стронулся с места, иначе она отдернет руку от кармана, и сердце заледенеет.
– Я только заскочу домой на секундочку, переоденусь в форму.
– Ты со мной не поедешь.
– Поеду. Дорога среди ночи займет шесть-семь часов. Заснешь, врежешься в дерево.
Он минутку подумал.
– Возьму с собой Бонара.
Она оторвала руку, отступила на шаг, сверкнула глазами, затмив верхний свет.
– Превосходно, шериф Холлоран. Большое вам спасибо. Я работаю над этим делом нисколько не меньше Бонара, и что происходит? Боитесь, что женщина скомпрометирует вас перед крупными шишками из столичной полиции?
– Ох, ради бога…
Шарон опомниться не успела, как он схватил ее за плечо, прижал к ближней стенке, придвинулся так близко, что в глазах у нее помутилось, навалился всем телом на то, что скрывалось под красным платьицем.
– Боюсь, – проговорил шериф Холлоран, почти прижавшись к ее губам своими, – если ты поедешь со мной, нам никогда не доехать до Миннеаполиса.
Он целовал ее долго – год или три секунды, – потом губы ее шевельнулись, открылись, пришлось опереться руками о стену, чтобы устоять на ногах.
Вырисовывалось два варианта: овладеть ею прямо у стены отдела вещественных доказательств полиции округа Кингсфорд или мчаться в ночи через весь штат за убийцей, выполняя служебный долг.
И только он решил, что никакая работа не остановит живого мужчину, как она оттолкнула его, тяжело дыша открытым ртом, держа глаза широко открытыми.
– Черт возьми, Майк, я чуть в обморок не упала.
Вновь возник Харрисон Форд с поганой улыбкой. Холлоран отдал бы миллион баксов, чтобы вновь очутиться в средней школе, выйти утром из запертой комнаты и объявить: «Эй, ребята, я вчера почти до обморока зацеловал девчонку!»
– Тебе надо идти.
А он снова надвинулся на нее:
– Я вовсе не спешу.
Шарон вывернулась у него из рук, быстро отскочила к двери, вильнув юбкой, обнажив колени и бедра, обтянутые кружевным нейлоном.
– Я тоже, – сказала она, глядя ему в глаза. – Поэтому лучше иди.
Он был до такой степени ошарашен, что попросту дал ей уйти, постукивая каблучками по коридору, потом вверх по лестнице, и даже не удивился, что она как-то слишком легко отказалась от намерения ехать с ним в Миннеаполис.
Через час Холлоран с Бонаром мчались на запад по 29-й автостраде, поставив между собой термос со сваренным Марджори кофе, в подставках дымились два полных стаканчика. Бонар первым вел машину, явно стараясь как можно скорее покончить с делом. Восемьдесят миль на спидометре, на крыше крутится мигалка.
– Никогда не думал, что ты будешь так спешить в большой город.
– Я и не спешу. Ненавижу большие города. Смог, преступность, счетчики на стоянках… Большие города высасывают из тебя все соки. Просто хочу попасть до закрытия в заезжаловку у Пяти Углов. Лучший в штате ростбиф с подливкой, чтоб мне провалиться.
– Я думал, вы с Марджори обедали в «Хидден хейвен».
– Час назад.
– Нельзя есть в машине ростбиф с подливкой.
– Я и на палке съем ростбиф с подливкой, но, по правде сказать, забочусь о тебе. Шарон сказала, что ты не обедал.
– Когда ты разговаривал с Шарон?
– Между тем, как выскочил из постели Марджори и бежал домой переодеться в форму.
– Она тебе звонила? Зачем?
– Велела остановиться тебя покормить. По-моему, тебе надо жениться на этой девушке.
– Для женитьбы я слишком молод.
– Ты почти слишком стар для деторождения.
– У нас даже свидания пока не было.
– Так устрой для начала. – Бонар резко свернул, объезжая останки сбитого на дороге енота. – Кстати, я слышал слово «пока».
Холлоран развалился на сиденье и закрыл глаза.
– Я сегодня навещал родителей Дэнни, приносил соболезнования, – сообщил Бонар.
