Он мысленно извинился перед мастерами колорита и света Вермеером и Ван Гогом за современный мир, предпочитающий шик гению.
Опытный глаз легко выловил компьютерщиков в море скучающих модников. Грейс Макбрайд с Харлеем Дэвидсоном приватно друг с другом беседуют, практически не отличаясь от завсегдатаев галереи. Оба вполне сойдут за художников или за меценатов – она в черном пальто, он в сплошной черной коже, как участник родео.
В нескольких шагах от них Энни кокетничает с миловидным молодым человеком в старомодном смокинге. Умудрилась улучить момент, переоделась в гардеробной, превратившись в прозрачном, вручную расписанном шифоне в наполовину вылупившуюся из кокона бабочку. Магоцци припомнил выводы Эспинозы насчет ее трат на одежду и вполне им поверил.
Родраннер, явно страдая от чрезмерных впечатлений, одиноко торчит у дальней стены в неизменной лайкре – черной по такому случаю, – беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Вяло махнул детективам рукой и вновь начал топтаться на месте.
Джино с искренним сочувствием покачал головой:
– Бедняга смахивает на антилопу перед стаей львов.
– Где Митч?
Партнер не расслышал.
– Похоже, одна Энни по-настоящему развлекается, – заметил он.
– По-моему, она всегда развлекается. Кажется, нет только Митча.
Джино оторвал взгляд от Энни, ткнул пальцем в сторону буфетной стойки, трещавшей под грузом тарелок с закусками и цветочных композиций:
– Вон он.
Магоцци действительно увидел Митча рядом с высокой блондинкой в длинном белом шелковом платье. Без сомнения, сама художница – вокруг толпа поклонников, жаждущих лично с ней перемолвиться, которых она деликатно удерживает на расстоянии, одновременно умудряясь держать при себе мужа, словно любимое домашнее животное.
Значит, это и есть Диана Кросс. Художница, светило, любящая жена. Возможно, не самого высшего класса, но весьма привлекательная, излюбленного на Среднем Западе спортивного типа.
Откуда ни возьмись, явилась встречавшая их девушка с непочатой бутылкой.
– Не удивляйтесь, – рассмеялась она, наполняя бокалы. – Я же сказала, что буду за вами присматривать.
– Ну, за твое здоровье, – провозгласил Джино. – Моему приятелю тоже нальешь? Вон тому длинному костлявому парню?
– Конечно. – Она направилась к Родраннеру, а Джино подмигнул Магоцци.
– Сейчас сам к нему подойду и осведомлюсь, удалось ли суперхакеру поточнее установить, откуда пришли электронные сообщения.
Родраннер почти обрадовался подошедшему Джино, потом смущенно сморщился, вспомнив, что должен держаться подальше.
– Добрый вечер, детектив, – опасливо вымолвил он.
– Тебе здесь почти так же нравится, как и мне.
Родраннер нервно завертел в руке бокал.
– Угу.
– Сколько-нибудь продвинулся с электронной почтой?
– Нет. – Он подозрительно прищурился. – Вы сейчас хороший коп?
– Я всегда плохой, – расхохотался Джино. – Да сейчас вроде как не на службе. В данный момент ты целиком и полностью находишься под защитой полиции. Мы вас временно прикрываем, пока не придет черед третьей смены.
Родраннер встревожился:
– То есть… следите за нами?
Джино добродушно пожал плечами:
– Присматриваем, охраняем… Как ни скажи, все надежней.
Родраннер хмуро посмотрел на него и вздохнул:
– Ладно. Наверно, так разумно с точки зрения полиции.
– Я рассматриваю ситуацию только с такой точки зрения, приятель. Часто посещаешь подобные мероприятия?
– Частенько. Благодаря Диане и Митчу.
– Об искусстве что думаешь?
– Я ни черта не смыслю в искусстве, – пожал он плечами в почти чистосердечном извинении. – На выставках чувствую себя идиотом.
– Ну, если кто-нибудь из присутствующих придет взглянуть на твою работу, каждый себя тоже почувствует идиотом, так что вы квиты.
– Пожалуй.
Из пустоты вдруг возник Харлей, во что было трудно поверить, учитывая массу его тела. Втиснулся между Джино и Родраннером, как заботливый отец, ограждающий сына от соседского хулигана.
– Присматриваете за нами, детектив?
– В принципе. Только что объяснял Родраннеру, что отныне мы за вас отвечаем.
Харлей твердо взглянул ему в глаза:
– Прикрываете Грейс?
– Разумеется.
– Надеюсь, черт возьми, получится лучше, чем в распроклятом торговом центре.
Джино обжег его взглядом:
– Дьявольски смелые слова для парня, у которого нет алиби на время каждого убийства.
– Дьявольски справедливые слова для парня, знавшего о подготовке двух последних убийств и не почесавшегося им воспрепятствовать.
Джино взглянул в свой бокал, мысленно сосчитал до десяти.
– Ладно, дружище, – вымолвил он наконец. – Я уже немножечко нагрузился, наверно, ты тоже, поэтому на минуточку позабыл, что дерьмо лежит не только на нашем пороге, но и на вашем.
Харлей секунду сердито смотрел на него, потом медленно опустил плечи, словно из него вышел воздух, как из лопнувшего воздушного шарика.
– Не забыл, детектив, – тихо вымолвил он. – Клянусь Богом, такого никто не забудет. Вот в чем проблема. Грейс до сих пор чувствует себя виноватой за убийства в университете, а теперь и за нынешние. Мы за нее боимся до сумасшествия. Господи, какая чертова каша!
Джино задумчиво его разглядывал. Не совсем извинение, но похоже на то.
– Вот именно, чертова каша. Пожалуй, за это я выпью. – Он поднял бокал, слегка кивнул Харлею. – Слушай, бокалы маловаты.
Харлей понял.
– Стой тут. Я знаю, где бутылки стоят.
Через десять минут, осушив еще почти пол-литра шампанского, Джино пришел к выводу, что Харлей не так уж и плох – фактически у них много общего. Оба терпеть не могут абстрактную живопись, любят розовое шампанское, обожают покушать. И Родраннер вполне славный малый, потрясающе разбирается в технике.
Они стояли плечом к плечу перед картиной, написанной смелыми кривыми штрихами, тянувшимися, как разжеванная ириска, сверху вниз, стараясь отыскать хоть какой-нибудь смысл.
– Как считаете, что это? – спросил Джино.
– Черт его знает, – ответил Харлей. – Какая-то черно-белая хренотень. По-моему, люди.
– Бельевые прищепки, – с полной уверенностью заявил Родраннер.
– Нет, – дружелюбно возразил Джино. – Наверняка люди. Ноги видишь? Вон те жирные пятна внизу – ноги. Вдобавок для чего какому-нибудь абстракционисту рисовать прищепки? Они и без того абстрактные, правда?
