– Что? – Я испуганно оглянулась через плечо, отчего-то мигом подумав, что в академии появился Рэнсвод. Даже в жар бросило.
– Думаешь, жабу прислал он, проклятый Эзра Ходж? – охнула она. – Как раз в его духе.
– Тебе сочинять бы романы, – покачала я головой.
– Сочинять романы мне не позволят мудрые предки Сатти. – Альма указала пальцем с двумя колечками в потолок, дескать, сверху за ней приглядывают. – Они не одобряют это ваше творчество.
– На турнирную магию тебя благословили они? – неожиданно в наш разговор вклинился Финист.
В большом недоумении мы обе повернули головы и обнаружили, что он сидел рядом, подперев щеку кулаком, и с интересом слушал девичий треп.
– Давно подслушиваешь? – полюбопытствовала я.
– Услышал почти все. – Его глаза смеялись. – Привет, моя Лунная Дева. Я тебя искал.
Он аккуратно пристроил на стол новогоднюю игрушку: гроздь алых слюдяных сердечек на тонкой золотой нити.
– Что это?
– Подарок, – с улыбкой кивнул он.
– Я считала, что Тайный Чародей открыто подарки не дарит.
– Сегодня этот сюрприз мне принесли замковые духи, – подсказал Финист, как-то разом объясняя, что он вовсе не надумал никого одаривать, а просто пришел похвастаться игрушкой.
– Милая вещица, – хмыкнула я.
И практичная. Один раз подарили, а на новогоднее дерево можно вешать лет десять. Пока сердечки не переломаются.
– Говорят, замковые духи всегда учитывают желания дарителя. – Он многозначительно поиграл бровями.
– Предками клянусь, что не думала об Эзре Ходже, когда подложила свинью в сундук! – немедленно заявила Альма, хотя никто ни на что не намекал.
История о свинье Финиста не заинтересовала, и он с хитрецой вопросил:
– Так что, умница, я отгадал? Ты моя Лунная Дева.
– Кхм… – многозначительно промычала я, не придумав, как лучше ответить.
– Конечно, она! – вклинилась подруга, когда стало ясно, что пауза затягивается, я постепенно начинаю краснеть в цвет слюдяных сердечек, и разговор, вполне вероятно, закончится страшной неловкостью.
Финист блеснул белозубой улыбкой, в светлых глазах плясали химеровы бесята.
– Так и знал!
Неожиданно он нагнулся и, пока я хлопала глазами, прижался влажными горячими губами к моим приоткрытым. Я перестала дышать и вытаращилась как дура. В столовой наступила тишина. Альма поперхнулась.
– Спасибо за подарок, – прошептал он.
– Ага, пожалуйста, – ошарашенно кивнула я. Губы горели, как от жгучего перца.
Наверное, встань Берт на скамейку и прокричи во весь голос, что у нас происходит романтическая история, эффект был бы не столь ошеломительным. Люди верили только в то, что увидели собственными глазами.
С довольной улыбкой, словно спас Шай-Эр от неминуемой гибели, он сгреб сердечки, игриво подмигнул и оставил нас с подругой доедать остывший супец.
– Он тебя поцеловал при всех? – уточнила Альма, словно не верила собственным глазам.
– Да вроде, – промычала я и тут же выругалась: – Зачем ты ему соврала?
– Зато какой неожиданный эффект! – протянула та и вдруг шепнула: – Он возвращается!
Оказалось, северянин решил проявить неожиданную и, в общем-то, ненужную галантность.
– Совсем забыл спросить. Куда за тобой заехать вечером?
Как представила, что он постучится в дверь особняка и обалдевший Киар пойдет по лестничке открывать… так мороз побежал по коже.
– Не надо приезжать! – поспешно отказалась я. – Встретимся на месте.
– Тогда буду ждать тебя в холле, моя умница, – пообещал он.
* * *
В новом платье, накануне доставленном из ателье, я должна была выглядеть как сказочная принцесса. План был прост, как медный сантим: надеть, а потом перед зеркалом с восхищением наблюдать, как наряд сам собой садится на фигуру, превращая меня в эту самую пресловутую принцессу. Тут-то и случился маленький конфузец: чтобы застегнуть волшебный наряд, мне не хватало лишней пары рук. В смысле, не моей лишней пары – это было бы поистине ужасающе, а добровольного помощника.
Дома сборами на праздники руководила мама, даже если ее никто не просил. В общежитии перед академическими балами всегда царила неразбериха: двери не закрывались, соседки галдели, кто-нибудь обязательно просил или карандаш для бровей, или нитку с иголкой – наживую подшить подол. В общем, выловить в коридоре добрую дуэнью, способную на скорости ярмарочного мошенника застегнуть на платье крючки, проблем не возникало. Но в особняке Рэнсвода, кроме кошки Дуси, дрыхнущей на кровати, и собственно самого Рэнсвода, других живых существ не имелось.
У кошки были лапки, а у Киара – препоганейшее настроение. Мы с ним случайно столкнулись на лестнице, когда я вернулась из академии, и он поздоровался таким тоном, что до сих пор чуточку подергивался глаз. Мысли о будущем – или чем он там себя накручивал? – превращали его в магистра из ада, вызывающего у меня оторопь и гнев одновременно. Но оторопь больше.
Надеть через голову платье с пышной юбкой собственными силами было практически нереально. Побоявшись порвать нежные кружева, я влезла в него через ноги, потянула наверх и попыталась с честью преодолеть полсотни – точно не меньше! – крючков на спинке. На пояснице еще кое-как наковыряла, а вот выше – не удавалось. Застежки отказывались вставляться в нужные петельки, и все время дыбились некрасивые складки.
Взбесившись, я перевернула платье задом наперед. Теперь-то застежка мне покорилась! Но стоило сомкнуть крючки, заклятый магией наряд немедленно начал стягиваться по фигуре.
Как последняя дура я стояла перед зеркалом и любовалась на лиф, изображавший на спине те округлости, которые, как и задумала природа, находились спереди. Жесткий край даже прикрыл часть неровного круга из хаотичных символов древнейшего языка.
– Да химерово ты отродье! – процедила я сквозь зубы, пытаясь перевернуть платье.
Кружево категорично треснуло, намекая, что с нарядами принцесс стоит вести себя поделикатнее. Это вам не какая-то шерстяная тряпка с белым воротничком, купленная за два с половиной динара у Восточных ворот! Пришлось расстегнуться и снова перевернуть строптивую вещь.
В общем, я сделала все, что смогла и в нерешительности покосилась на двери. В конце концов, не покусает же Рэнсвод девушку за просьбу помочь с одеванием!
Одной рукой прижимая лиф к груди, а другой – придерживая волочащийся по полу подол, я пошлепала босыми пятками в покои к Киару. Перед дверью, ей-богу, чуть не передумала, но все-таки постучалась и отступила вглубь коридора.
Рэнсвод открыл. Сам он был одет в белую сорочку из дорогого полотна и идеально отглаженные черные брюки. Нечитаемый взгляд скользнул по платью, зацепленному на мне, как на деревянной вешалке, за бретели. Неожиданно одна соскользнула с плеча и повисла у сгиба локтя. Киар глубоко вздохнул, точно мучился от вселенской печали.
