Рашковский и Кудлин вошли в больницу. Шестеро охранников
сопровождали их, образуя плотную группу. Все восемь человек прошли к кабине
лифта, но Рашковский, подумав немного, повернул к лестнице, и все телохранители
последовали за ним.
Марине снова позвонили.
— Он изменил обычный маршрут, — сообщили ей, — выходите в
приемную. Они сейчас будут.
Она взяла книгу, прощаясь с адмиралом. Вышла в приемную, где
находились две медсестры и сидел один из телохранителей. Остальные двое
находились в коридоре. Как и сержант милиции. Рашковский подошел к ним.
— У нас все в порядке, — доложил один из телохранителей, —
консилиум кончился недавно. Врачи все ушли. Если хотите, я позову профессора.
— Нет, — возразил Рашковский, — я сам пройду к нему.
Это был самый тревожный момент в сцене знакомства. Он мог
повернуться и уйти, не входя в приемную. Но Рашковский передумал.
— Посмотрю на девочку, — сказал он.
И вошел в приемную в сопровождении двух телохранителей.
Марина заметила движение и повернулась в сторону двери. Но еще раньше ее
опередила пожилая медсестра — она вдруг прекратила разговор и поспешила к
выходу. Рашковский входил в комнату, когда медсестра сильно толкнула Марину.
Книга упала на пол, точно перед ногами гостя. Медсестра протиснулась дальше.
— Извините, — сказала она.
Рашковский посмотрел сначала на книгу. Потом на женщину, из
рук которой упала книга. Стоявшая перед ним женщина его поразила. Поразил ее
взгляд, независимый и гордый. Она была чем-то похожа на его прежнего секретаря,
но эта была интереснее. И фигура гораздо лучше. Она посмотрела на лежащую
книгу, потом взглянула на него, очевидно ожидая, что он поднимет ее. Но вместо
этого, ломая весь подготовленный план, за книгой наклонился один из
телохранителей.
Она снова взглянула на Рашковского. В ее взгляде что-то
мелькнуло, кажется, интерес. Она задержала на нем взгляд чуть дольше обычного.
Телохранитель, подняв книгу, протянул ее Марине. Рашковский заметил — его
любимый Хемингуэй. На английском языке. Он изумленно взглянул на стоявшую перед
ним красивую женщину.
— Это ваша книга? — спросил он.
— Да, — кивнула она, поспешно беря книгу, словно ей было
неприятно, что он увидел, что именно она читает.
— Вы читаете по-английски? — уточнил Рашковский.
— Я люблю Хемингуэя на любом языке, — улыбнулась она.
Рашковский чуть посторонился, и она прошла, обдавая его
ароматом неизвестных ему духов. Он еще раз взглянул на женщину — она была не
просто красивой, ему нравился именно такой тип лица, фигура.
— Позовите Кудлина, — приказал он одному из своих
телохранителей. Тот бросился в коридор. Через секунду вошел Кудлин.
— Узнай, кто эта женщина, — поручил Рашковский, — она читает
по-английски. И у нее хороший вкус. Узнай все, что можешь узнать.
Он повернулся и вошел в палату к дочери. Марина уже
спускалась вниз в кабине лифта. Она чувствовала, как сильно бьется сердце.
Кажется, первая встреча состоялась, несмотря на все накладки. Он должен был
обратить на нее внимание. С другой стороны, она впервые увидела его глаза. Она
и до этого видела его фотографии, смотрела найденные записи его выступлений и
встреч. Но впервые она увидела его глаза так близко. Серые, немигающие глаза
властелина. Холодные, жестокие, пронизывающие насквозь глаза победителя. И
вместе с тем умные глаза много повидавшего человека. Она всегда помнила фразу о
том, что все можно подделать. Кроме умных глаз, которые даются жизнью тем, кто
прочел много книг. И понял прочитанное. У него были именно такие глаза.
У стариков иногда бывают мудрые глаза, у сотрудников
правоохранительных органов — проницательные, у проституток и много повидавших
жуиров — развратные, актеры умеют изобразить человека с пустыми глазами. Но
умные глаза — это редкость. И высшая сексуальность мужчины отражена именно в
таких глазах.
Марина села в машину, откинув голову на спинку сиденья.
Первая встреча состоялась. Если он заинтересуется незнакомкой, все пойдет по
плану. Если нет, придется устраивать еще одну встречу. На этот раз используя
Елизавету Алексеевну.
Глава 10
Он приехал в офис во втором часу дня. Профессор успокоил
его, сказав, что девочке уже ничто не грозит. Дело шло на поправку, и врачи
обещали поставить на ноги Аню через полтора-два месяца. Он тут же позвал в
кабинет Кудлина.
— Прошло уже столько дней, а мы так и не знаем, кто на меня
напал. Я не могу чувствовать себя в безопасности.
— Прочесываем весь город. Любому, кто сообщит нам
какую-нибудь информацию о покушении, мы обещали выплатить сто тысяч долларов.
Николай Александрович проверяет по своим каналам, — несколько смущенно доложил
Кудлин.
— Пообещайте двести, триста, четыреста! — распаляясь,
крикнул Валентин Давидович. — Все это довольно странно.
— Мы все сделаем, — сказал Кудлин. — Тебя ждет брат Явдата.
Он хочет с тобой поговорить.
Младший брат работал в банке телохранителем и подчинялся
Явдату. В тот роковой день он остался жив лишь по счастливой случайности. Акпер
Иманов стоял перед Рашковским, словно новенькая молодая копия своего старшего
брата, — тот же орлиный профиль, усы и длинные волосы, но, разумеется, без
седины.
— Ты знаешь, как погиб твой брат? — спросил Валентин
Давидович.
— Да, — ответил Акпер, — я все знаю. Мы похоронили его по
нашим обычаям.
— Сколько ты у нас работаешь?
— Три года.
— Ты знаешь языки?
— Русский. И по-английски понимаю. Он заставил меня выучить.
— Где ты служил в армии?
— Во флоте. Но это было давно, шесть лет назад.
— Ты ездил с нами в Европу?
— Пять раз. Три раза в Англию. Я полгода провел там, охранял
вашу семью. Потом вернулся, когда кончился срок визы.
— Сколько ты получаешь?
— Две тысячи долларов.
— У тебя есть семья?
— Нет, но есть подруга, — он отвечал коротко, зная, как
Рашковский ценит свое время. Тот смотрел на стоявшего перед ним молодого
человека, словно размышляя. Затем осторожно сказал:
— Явдат был очень верным человеком.
— Я помню, — ответил Акпер.
— С завтрашнего дня будешь начальником моей охраны, — сказал
вдруг Рашковский. Он не спрашивал, он просто сообщил. — Будешь получать десять
тысяч, — сказал он. — Можешь идти.
Акпер молча смотрел на Рашковского. Он был ошеломлен
подобным предложением. Так ничего и не сказав, он повернулся и вышел.
