— Его мать старше вас на два года, — заметил Циннер.
— Эту тему мы закрыли. Мальчика не должны трогать ни при
каких обстоятельствах. И спать я с ним не буду, даже несмотря на ваши
рекомендации. С этим мы разобрались. Теперь давайте перейдем к нашей операции.
— Кудлин осторожно узнает про вас. И в институте, и в
больнице. Пока они не появлялись у дома, но, очевидно, скоро будут. Сейчас у
Рашковского слишком много дел. Его первоочередная задача — узнать, кто
организовал нападение на его автомобили. Его боевики шерстят, кажется, так
говорят по-русски, весь город.
— А кто это сделал?
— В том-то и дело, что мы не знаем. В милиции подозревают,
что это кто-то из его конкурентов. Но кто осмелится бросить ему вызов — пока не
совсем ясно. Игорь Николаевич полагает, что нападение было организовано с
участием профессионалов, и теперь контрразведка и милиция ищут организаторов
побоища на шоссе. Рашковский устроил всем неприятный сюрприз. Он сумел узнать,
где прячут единственного свидетеля. Вернее, не он, а работающий у него генерал
Фомичев. Очевидно, проболтался кто-то из сотрудников ФСБ. Фомичев виртуозно
организовал нападение, изъял пленника бескровно. Если не считать сломанных
ребер у одного из офицеров, все прошло мирно. Это косвенно подтверждает, что
похищение организовал лично Фомичев. Ему нужно сохранять свое реноме среди
бывших коллег.
— Какое уж реноме при таких нападениях?
— Не скажите, у каждого свои представления о чести. Фомичев
хороший профессионал. Он блестяще организовал нападение. В контрразведке
среагировали мгновенно, но, конечно, никаких следов исчезнувшего они не нашли.
Растаял в воздухе.
— Странно, почему ФСБ все же прятала свидетеля на квартире?
— удивилась Чернышева. — Если тот был виноват, он должен был сидеть в тюрьме. А
учитывая его важность, они могли держать его в своем изоляторе. Оттуда бы
никакой Фомичев его не отбил.
— В этом деле все непонятно, — признался Циннер. — Все
попытки МВД осторожно уточнить это обстоятельство наталкиваются на вежливые
отказы ФСБ. Возможно, он согласился на сотрудничество, пообещав выдать своих
напарников…
— И поэтому его украли и убили. Я думала, что такие вещи в
реальной жизни не происходят. Или бывают только, скажем, в Америке.
— С тех пор как в вашей стране вернули деньгам их
первоначальное свойство, здесь возможно все то же, что и в Америке, —
пробормотал Циннер. — При социализме деньги не были всеобщим эквивалентом
счастья. За деньги не все и не всегда можно было купить. А когда вы поменяли
серп и молот на доллар, в вашей стране происходит то, чего вы раньше не могли
себе представить. За большие деньги кто-то в ФСБ предал своих коллег, за
большие деньги Фомичев нашел умелых исполнителей и сделал все, что требовалось.
Все продается, и все покупается.
— Зачем вы мне это говорите?
— Чтобы у вас не было иллюзий в отношении Рашковского. Он
умный, богатый, красивый человек. Сильный, что привлекает к нему людей. У него
очень большая воля, подавляющая людей вокруг него. Но при этом нужно помнить,
что вектор у него всегда отрицательный. Он разрушитель, а не созидатель, хотя
достаточно интересный человек.
— Я об этом всегда помню. Может, нужна еще одна встреча? Он
часто ходит в больницу?
— Нет. Пока рано. Он должен сам выйти на вас. Сейчас Кудлин
занят вашим досье. Мы поможем ему с Добронравовой, это наверняка заинтересует
Рашковского еще больше.
— Значит, мне остается ждать?
— Уже не так долго. Старайтесь в институте быть более
общительной. У вас такой неприступный вид, что это отпугивает многих ваших
коллег.
— Надеюсь, вы не посоветуете мне встречаться с кем-нибудь из
них?
— Нет, — улыбнулся Циннер, — это совсем не обязательно. У
меня есть к вам еще несколько вопросов.
Она вышла из дома, задержавшись еще на полчаса. Общение с
Циннером выворачивало душу наизнанку. С одной стороны, он был ее исповедником,
с другой — безжалостным врачом, копавшимся в ее душе. Но она действительно
чувствовала себя гораздо увереннее после встреч с Циннером, тем увереннее, чем
неприятнее были его откровенные и бесцеремонные вопросы, так грубо вторгавшиеся
в ее личную жизнь, в которую она много лет не впускала никого.
По странному стечению обстоятельств именно в то время, когда
она встречалась с Циннером, за три квартала от конспиративной квартиры
происходило событие, напрямую связанное с операцией, в которой она принимала
участие. Направляясь домой, пожилой мужчина успел по дороге зайти в магазин и
купить две бутылки кефира, о чем его просила жена, успевшая позвонить ему на
работу. Несмотря на свой возраст, он все еще работал в управлении кадров МВД. И
хотя пенсионеров в милиции, как правило, обратно в органы не брали, для него
было сделано исключение.
По оперативным данным ФСБ, он проходил как агент Путник, уже
много лет работавший в органах МВД и поставлявший информацию о своих коллегах в
контрразведку. Он начал работать на КГБ, еще когда существовал специальный
отдел по надзору за милицией, и благополучно пережил трудные девяностые годы,
когда контрразведку несколько раз сокращали, дробили и реорганизовывали.
Во дворе, как обычно, шумно играли дети, беседовали на
лавочке старушки. Он поздоровался с соседями и вошел в подъезд. Они жили на
третьем этаже. В пятиэтажном доме не было лифта. На втором этаже он остановился
немного передохнуть. Взял сетку с кефиром в другую руку. Именно в этот момент и
увидел двух мужчин, спускавшихся сверху. Именно увидел, а не услышал. Это его
немного удивило. Незнакомцы ступали мягко и бесшумно. «Странно, — подумал он, —
почему я раньше никогда не видел их в нашем подъезде?»
— Квартира Рябовых в этом подъезде? — спросил один из них.
Рябов был военкомом их района и жил в соседнем подъезде.
Путник улыбнулся. Наверное, опять за студентов пришли просить.
— Он живет в соседнем подъезде, — пояснил старик, — вы
ошиблись чуток.
Один из незнакомцев сделал два шага вниз, встав почти рядом
с Путником.
— Где это? — переспросил он.
— В соседнем подъезде. — Путник поднял руку, чтобы показать,
где нужный им подъезд, и в последнюю секунду почувствовал рядом со своей
головой движение. Он еще успел обернуться, когда почувствовал, как на его лицо
легла сильная мужская рука. Старик хотел что-то сказать, возразить,
возмутиться, оттолкнуть молодого нахала. Он вдохнул воздух и потерял сознание:
в руке у молодого человека был влажный платок.
Второй незнакомец успел подхватить бутылки кефира, едва не
упавшие на пол. Он обернулся. Вокруг никого не было. Первый бережно опустил
старика на ступеньки, прислонил к стене. Со стороны могло казаться, что
несчастный уселся отдохнуть, перед тем как подняться на третий этаж. Незнакомец
достал из кармана бутылочку и, несколько раз ударив старика по щекам, чтобы тот
немного начал приходить в себя, поднес бутылку к губам Путника. Тот все еще был
без сознания.
