— У вас есть одна неделя, — уточнил Авдонин, — после чего я
буду считать, что мы не договорились. Ровно семь дней.
— Подождите, — попросил генерал, — вы понимаете, что человек
с его характером не покинет Москвы ни при каких обстоятельствах? Он не любит
уступать. И тем более сдаваться.
— Я считал вас более разумным человеком, Николай
Александрович, — с явным сожалением произнес Авдонин. — В конце концов, с вашим
опытом и знаниями вы найдете работу и в другом месте. Думаю, что мы поняли друг
друга. До свидания.
Авдонин повернулся и зашагал к машине. Генерал сделал один
шаг, второй… И, чувствуя шальные удары сердца, все-таки прислонился к дереву.
Он перевел дыхание и тяжело вздохнул. Он не мог даже представить себе, как
убедить Рашковского покинуть Москву. Но Фомичев прекрасно понимал, что Авдонин
был прав. Если в стране охоту объявляет контрразведка, то шансов спастись нет.
Или почти нет, за исключением тех чудесных случаев, которые выпадают один на
тысячу, и их придумывают в кинофильмах и в книгах. Фомичев не верил в чудеса,
он верил в логику. И именно поэтому он стоял, опираясь на дерево и чувствуя,
как нарастает боль слева, словно собирающая силы, чтобы вырваться наружу.
Глава 15
На работу она старалась не опаздывать. А если пользуешься
собственной машиной и попадаешь в пробки в центре города, то это становится
проблемой. Марина, привыкшая ездить на работу в Ясенево, теперь ловила себя на
том, что делает неправильный поворот, когда, задумавшись, ехала совсем в другую
сторону.
В их институте был строгий режим, и посторонний не мог
проникнуть на территорию без разрешения руководства. Именно поэтому он и был
выбран. Если учесть, что, кроме нее, в лаборатории психологии больше не было
сотрудников, то ее появление здесь не вызвало ни удивления, ни раздражения.
У нее был небольшой кабинет, выходивший во внутренний
дворик. Раньше здесь был расположен склад для уборщицы, а еще ранее комитет
комсомола, в котором числилось несколько молодых лаборанток. От комсомола
остался небольшой сейф, стоявший в углу, и обитая изнутри красным дерматином
дверь. От уборщиц остался стойкий запах стирального порошка, неистребимо
въевшийся в стены кабинета. Она привычно открыла дверь, вошла в кабинет,
повесила плащ на вешалку. Впереди был долгий день. Иногда она проявляла
разумную активность, разговаривая с сотрудниками института, приходила на
совещания к директору. Но чаще всего ей приходилось сидеть в кабинете, поглощая
книги, о которых она давно мечтала.
Никто не мог знать, что в светильник, расположенный на
потолке, была вмонтирована миниатюрная видеокамера, которая круглосуточно
отслеживала всех посетителей ее кабинета. И микрофон, позволявший сидевшему в
конце коридора сотруднику МВД слышать все разговоры, происходившие в ее
кабинете.
На столе лежала книга Юнга. Она подошла к окну, взглянула на
дворик. Накрапывал небольшой дождь. Марина повернулась к столу, и в этот момент
в дверь постучали. Марина удивленно взглянула на часы. В такое время не бывало
посетителей, и с утра все сотрудники занимались своими делами.
— Войдите! — крикнула она, убирая книгу в стол.
Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина средних лет. У
него были рыжеватые редкие волосы, мясистое лицо, большие уши. Она сразу узнала
это лицо. Узнала и стала медленно подниматься со стула. Она была готова к
любому повороту событий, к любой неожиданности. Но этот визит ее по-настоящему
потряс. Перед ней на пороге стоял сам Леонид Дмитриевич Кудлин, правая рука
Рашковского. Это было невозможно, немыслимо. По всем строгим правилам,
установленным в институте, он не мог появиться здесь раньше чем через час. От
девяти до десяти в институт вообще не пускали посетителей. Очевидно, Кудлину
удалось каким-то образом обойти строгие правила и появиться тут сразу после
открытия.
На нем был темно-коричневый костюм и серая водолазка. Она
знала, что он не любил носить галстуков.
— Доброе утро, — сказал Кудлин, — вы разрешите мне войти?
— Входите, — кивнула она. Скрыть растерянность не удалось.
Впрочем, это даже к лучшему. Он должен почувствовать, что застал ее врасплох и
она смущена визитом неизвестного столь ранним утром.
Кудлин вошел в комнату. Мягкие манеры, неслышный шаг. Ее
удивило, что он был без плаща. Неужели он приехал в одном костюме? И каким
образом умудрился получить пропуск? На такую оперативность она не рассчитывала.
Впрочем, дерзкое покушение смешало все карты, и у Рашковского появилась острая
необходимость в доверенном лице рядом с собой.
— Разрешите сесть, Марина Владимировна? — спросил Кудлин.
— Да, конечно. Извините, но я вас что-то не припомню. Мне
казалось, что я знаю всех работающих в нашем институте.
— Я не работаю в вашем институте, — улыбнулся Кудлин,
присаживаясь на стул.
— Тогда каким образом вы оказались здесь в столь раннее утро?
— улыбаясь, спросила она. — Кажется, у нас режимный институт?
— Мне тоже так кажется, — согласился Кудлин, — но, к
счастью, у меня много знакомых. Они помогли мне получить пропуск в ваш
институт.
— Удивительно. Значит, вы человек с большими связями. Я думала,
что наши правила распространяются на всех. Как вас зовут?
— Простите, я не представился. Леонид Дмитриевич Кудлин.
— Очень приятно. Я вас слушаю, Леонид Дмитриевич. Признаюсь,
я заинтригована вашим появлением. Кстати, дайте ваш пропуск, я отмечу.
— Не нужно, — снова улыбнулся Кудлин, — я отмечу его в
другом месте.
— Хорошо, — согласилась она: в конце концов, режим института
был не в ее компетенции, — я вас слушаю.
— Вы давно работаете в этом кабинете? — неожиданно спросил
Кудлин.
— Вам он не нравится?
— Мне он кажется не совсем, хм… большим.
Она усмехнулась.
— Вы пришли только для того, чтобы сказать мне это? — спросила
Чернышева.
— Конечно, нет. Я пришел, чтобы с вами познакомиться.
Она должна была изобразить удивление. Или недовольство. Всех
вариантов не мог предусмотреть даже Циннер. Но она только пожала плечами. Когда
женщине за сорок, ее трудно удивить неожиданным знакомством или назойливым
вниманием.
— Только не говорите, что я вам понравилась, — засмеялась
Марина. — Мы, кажется, видимся впервые в жизни. Хотя ваше лицо мне кажется
знакомым. Может быть, мы все же где-то встречались?
— Может быть, — согласился Кудлин, внимательно наблюдавший
за Чернышевой, — но я пришел не поэтому. Мы действительно незнакомы, вы правы.
Однако мне любопытно познакомиться с вами. У меня к вам деловое предложение,
Марина Владимировна.
