— Вам звонили из Министерства финансов, — сообщила она, —
говорят, что…
— Пошли они все… — Рашковский отмахнулся от Лиды.
Глава 17
Циннер сидел на диване. Он дождался, пока Марина закрыла
дверь, и только тогда, не поднимаясь, кивнул ей в знак приветствия.
— За вами следили, — невозмутимо произнес Циннер.
— Я это заметила. Действовали нагло и непрофессионально. Но
следили довольно плотно.
— Мы так и думали. Кудлин человек достаточно осторожный,
хотя его неожиданное появление у вас в институте явно не входило в наши планы.
— Вы уже выяснили, как он сумел попасть в институт?
— Он вышел на заместителя директора, брат которого работает
в одном из филиалов «Армады». Это, конечно, нарушение, но, когда утром Кудлин
появился у ворот института вместе с братом заместителя директора, им выписали
специальные пропуска.
— Он гениальный человек, — с отвращением заметила Марина,
сбрасывая туфли. Она оставила плащ на вешалке, прошла в комнату и села в кресло
рядом с диваном.
— Он очень опасный человек, — заметил Циннер. — Вы знаете,
конечно, что рядом с Рашковским всегда два самых близких человека — это Кудлин
и Фомичев. Они крайне опасные люди, причем один стоит другого. Кудлин настоящий
мастер провокаций, а Фомичев не верит никому, даже самому Рашковскому. Вы
должны все время помнить об этих соперниках.
— «Сладкая парочка», — поморщилась она, — я понимаю.
— Вас будут проверять еще много раз, — продолжал Циннер, —
вы видите, как действует Кудлин. Даже мы не могли предположить подобный визит.
Его, конечно, торопит Рашковский, без Карпотиной ему очень сложно.
— Почему она все-таки ушла? Неужели только из-за
напряженного графика работы?
— Этого мы пока не знаем, а выяснять не торопимся. Если они
сохранили хорошие отношения, то о нашем визите к ней сразу узнает Рашковский, а
это — крах всей операции.
— Я понимаю…
— Мы проанализировали ваш разговор. В целом вы неплохо
провели беседу с Кудлиным, особенно хорошо прошло с Добронравовой. Это был
сильный ход. Кстати, он уже успел позвонить Рашковскому и рассказать про вас. А
тот, в свою очередь, перезвонил Елизавете Алексеевне. Мы сумели записать два их
разговора. Я принес кассету, вы можете прослушать оба разговора. Судя по всему,
Кудлин предложит вам работать на Рашковского. Но не надейтесь так быстро
попасть сразу к Валентину Давидовичу. Вас будут проверять. Много раз проверять.
Всегда помните об этом. Одна ошибка, и мы не успеем вам помочь.
— Не забывайте, Циннер, что я не двадцатилетняя девочка.
— Я помню. Именно поэтому я взываю к чувству вашего разума,
полковник Чернышева. Вам нужно быть готовой к любой неожиданности. Очень хорошо
вы напомнили ему, где именно вы виделись. Это произвело впечатление. Вы сделали
все как нужно. Не сразу его вспомнили, а именно в конце разговора. То есть у
вас хорошая память на лица, но все же — для вас встреча рядовая. В общем, все к
месту.
— Наконец вы меня похвалили.
— Я вас не хвалил. Я просто высказываю свою точку зрения на
состоявшийся разговор. Профессиональную точку зрения, Марина Владимировна. У
нас есть серьезные подозрения, что они захотят проверить вашу легенду еще много
раз. В том числе и вашего сына.
— Только не это, — попросила она, — я бы не хотела его
впутывать.
— Мы тоже. Но они наверняка станут расспрашивать вас о сыне.
Нам очень не хотелось бы впутывать его в эту операцию. Поэтому в Сорбонне
появится другой студент, якобы ваш сын. Можно ожидать любой провокации, поэтому
мы решили каким-то образом подстраховаться. Вам нужно будет познакомиться с
«вашим сыном». Он похож на вашего настоящего сына, хотя старше его на четыре
года. Вы можете с ним обговорить некоторые детали.
— Где он находится?
— В соседней квартире. Когда я уйду, вы можете пригласить
его сюда и поговорить. Очень толковый молодой человек. Кстати, у него бабушка
француженка. У вас не было в роду французов?
Она покраснела. Не стоило говорить Циннеру, кто именно был
отцом ее ребенка.
— Он сотрудник милиции?
— Он учится в Волгоградской школе милиции.
— Хорошо, — кивнула она, — мне тоже кажется, что так будет
правильно.
— У меня есть список вопросов, которые вы должны с ним
обсудить, — сообщил Циннер, — я оставлю их вместе с кассетой. Вам придется
сегодня ночью много поработать.
— Ничего страшного. Надеюсь, вы не станете советовать, как
мне одеться на встречу с Кудлиным.
— Желательно строгий брючный костюм. Он абсолютно равнодушен
к женщинам и поэтому должен видеть перед собой просто делового партнера.
Поэтому минимум косметики, минимум макияжа.
— Учту, — устало кивнула она.
— Вас что-то волнует? — неожиданно спросил он. — Я чувствую,
что вас что-то волнует. Или вас беспокоит предстоящая встреча с Кудлиным?
— Нет, конечно. Я боялась, что Андрей будет ждать меня и его
могут заметить. Почему его нет?
— Вы же сами хотели, чтобы его больше здесь не было.
— Это вы его убрали? — заметно волнуясь, спросила она.
— Если вы могли подумать об этом, значит, подобные мысли и
мне могли прийти в голову. Я тоже подумал об этом настойчивом молодом человеке.
Ведь он мог испортить нам всю игру. Представляете, что может подумать Рашковский,
если ему расскажут о столь юном воздыхателе. Он решит, что вы содержите
альфонса.
— Вы же прекрасно знаете, что это не так.
— Верно. Но я не Рашковский.
— Куда вы убрали мальчика?
— Он не мальчик. Он молодой человек. Не волнуйтесь, с ним
ничего не случилось. Просто его на сегодня убрали отсюда. Нет, это сделали не
мы. Его позвали в университет. Там возникли какие-то проблемы.
— Это ваша работа?
— А вы хотели, чтобы он остался здесь и его убирали с
помощью переодетых сотрудников милиции? Вам нравится, когда его бьют?
— Он опять приходил?
— А вы как думаете? — Циннер вздохнул. — Вы напрасно меня не
послушали. Вы относитесь к этому слишком серьезно. Вообще у вас в стране
непонятное отношение к сексу. Или безумные оргии, или непонятное, как это
по-русски, ханжество. Я правильно употребил это слово?
— По-вашему, я ханжа?
— Не обижайтесь. Может, я недостаточно хорошо владею русским
языком. Но я действительно не понимаю, почему вы так настойчиво отвергаете
молодого человека. Одинокая женщина… Ну, ладно. Хотя проблема Камышева все
равно остается. Мы попросим его отца вызвать парня в Аргентину. Хотя бы на
месяц. Так будет спокойнее для всех нас.
