— Его найти невозможно. Но если нужно, я сделаю невозможное.
Куда мне позвонить?
— Ко мне домой. Ты ведь знаешь мой номер.
— Помню, конечно. Пока. Я тебе позвоню.
Цапов положил трубку. Теперь нужно ждать. Телевизора в доме
не было. Он лег на кровать и почти мгновенно заснул. Когда ему поручали
подобные задания, он чувствовал, как устает почти физически от ежеминутного
напряжения. Телефонный звонок разбудил его через полтора часа.
— Слушаю, — прохрипел он в трубку.
— Открой дверь, Фокусник, — сказал незнакомый голос, — к
тебе гости пришли.
Цапов вскочил и поспешил к двери. На пороге с мобильным
телефоном в руках стоял Цыган. На самом деле он был молдаванин по
национальности, а кличку свою получил за колоритную внешность: курчавые седые
волосы, широкий разворот плеч, огненные глаза, всегда небритое лицо и
пристрастие к экзотической одежде, включавшей сапоги и рубахи навыпуск.
— Здравствуй, Фокусник, — сказал Цыган, убирая телефон в
карман брюк. Несмотря на теплую погоду, на нем была тяжелая куртка, брюки,
заправленные в сапоги, неизменная рубаха навыпуск.
— Здравствуй, Цыган. — Старые знакомые, они обнялись, едва
гость переступил порог.
— Ты всегда появляешься, как Дед Мороз, — долгожданный и
немного неожиданный, — засмеялся Цапов. — Почему никогда не оставляешь своих
телефонов?
— А я их меняю, чтобы меня не сразу могли найти, — ухмыльнулся
Цыган. — Ты ведь знаешь, сколько сук разных ищет меня по всей Москве. Найдут и
кишки выпустят…
— Знаю. Ты ведь у нас крупный специалист по сукам, —
засмеялся Цапов, проходя следом за гостем в комнату.
Цыган был признанным специалистом по выявлению разного рода
предателей в криминальных группировках. Свое легендарное умение распознавать
«сук», как их называли на блатном жаргоне, он проявлял и в тюрьмах, и в
колониях, сразу определяя, кто из сидящих в камере заключенных стучит
начальству.
Он мгновенно вычислял провокаторов, стукачей, любых агентов,
работавших на сотрудников милиции. Легендарная слава Цыгана распространилась на
всю страну. Но феномен Цапова сюда не вписывался. Хотя в этом не было ничего
удивительного. Цыган интуитивно чувствовал нестойких людей, готовых к
предательству и обману. А Цапова отличала цельность натуры, в нем чувствовался
стержень. Такой человек не запрограммирован на предательство. Цыган чувствовал
в своем друге силу, в которой никогда не сомневался.
— Зачем позвал? — спросил Цыган, тяжело опускаясь на стул. —
Давно тебя не видел, Фокусник.
— Давно, — согласился Цапов, — у меня к тебе важное дело,
Цыган. Очень важное. Ты слышал про нападение на Рашковского?
— Конечно, слышал, — усмехнулся Цыган. — Вся Москва об этом
знает. Вся страна. По телевизору раз двадцать показывали. Там такое побоище
было.
— Кто это мог сделать, по-твоему?
— Не знаю, — Цыган прикрыл глаза. — Правда не знаю. В городе
таких сумасшедших нет. Может, привезли откуда-то с войны «отмороженных». Но в
городе таких ненормальных нет, это точно. Рашковский не просто банкир. Это
сила. Он теперь за свою дочь будет рвать их на куски, на мелкие куски. И никто
ничего не сможет сделать.
— Мне нужно знать, кто дал приказ напасть на Рашковского, —
сказал Цапов. — Это мне очень нужно.
— Ты лучше в это дело не встревай, — посоветовал Цыган. — Ты
знаешь, какое опасное дело? В такие разборки нам лучше не лезть. Удавят, как
котенка, и пикнуть не успеешь.
— Но мне нужно, — настаивал Цапов.
— У тебя нет пол-литра?
— Нет, конечно. Все, что бывает, сразу выпиваю. Если хочешь,
пойдем куда-нибудь.
— Никуда мы с тобой не пойдем, — отмахнулся Цыган. — Скажу
сейчас своим ребятам, они принесут.
— У тебя, как всегда, ребята на шухере стоят, — засмеялся
Цапов.
— Конечно, — кивнул Цыган, — в наше время иначе нельзя.
Сейчас я им звякну.
— Не нужно, — попросил Цапов, — лучше рванем куда-нибудь. И
ты расскажешь мне, кто, думаешь, мог напасть на Валентина Давидовича.
— Разное говорят, — пожал плечами Цыган. — Ты ведь знаешь,
что Рашковский не просто банкир. Многие считают, что авторитеты дали согласие
на его верховодство. Говорят, что наш Звонок тоже был на сходке. И Петя
Украинец был. Разное говорят. Но если Рашковский «верховный судья», то кто
посмеет напасть на человека, который держит общак. На человека, по одному слову
которого могут выступить сто тысяч, или двести, или миллион народа. У него
людей больше, чем в нашей милиции. Нет, не советую в это дело лезть. Уши оборвут.
— Я тебя послушал, теперь ты меня послушай. Мне нужно знать,
кто хотел его убить. Кто? Сам говоришь, разное говорят. Что говорят? Мне нужно
знать.
— На кого ты работаешь? Если на Рашковского, то все равно
скоро узнаешь. Если на его врагов, то тем более знаешь. Зачем тебе?
— Он сейчас всех подозревать стал, — пояснил Цапов. — Очень
авторитетные люди меня просили. Хотят все выяснить, чтобы от себя подозрения
отвести.
— Я так и думал, — вздохнул Цыган, — у него сейчас все на
подозрении.
— Кто это был?
— В городе считают, что это переодетые «мусора» были. Только
они могли устроить такое. Никто другой бы не решился.
— Как это «мусора»? — не поверил Цапов. — Ты хочешь сказать,
что они решили таким образом убрать Рашковского? Зачем им убивать такого
известного человека.
— Не знаю, — мрачно ответил Цыган, — но в городе так
говорят. И еще говорят, что одного стукача Рашковский вычислил и сумел вытащить
из тюрьмы ФСБ. А потом его удавил. Я подробностей не знаю, но все говорят, что
Фомичев помогал своему шефу. Ты знаешь небось, кто у Рашковского за
безопасность отвечает. Сам Фомичев, Николай Александрович.
— Стукача в ФСБ держали? — переспросил Цапов. — Может, они и
нападение организовали? Может, на милицию нарочно все валят?
— Умный ты, Фокусник, — вздохнул Цыган, — из-за этого один
раз сильно погоришь. Конечно, все может быть. Только ты меня больше ни о чем не
спрашивай. Поехали с нами. И про Рашковского молчи. Я ничего не слышал, ты
ничего не спрашивал. От милиции я еще прятаться могу, сук тоже особенно не
боюсь. А вот Рашковского я опасаюсь. Очень даже опасаюсь. От него никуда не
спрячешься. Ни в одной колонии, ни в одной тюряге. И если то, что ты думаешь,
подтвердится, значит, Рашковский схлестнулся с контрразведкой. И тогда таким
маленьким людям, как я, лучше б сторону отбежать, иначе задавят.
— Зачем им Рашковский?
— Не знаю. Ничего не знаю. При прежнем президенте он в
фаворе был. А сейчас — не знаю. Может, конъюнктура изменилась и приказ пришел с
самого верха, чтобы его замочили. Иначе быть не может. Такой человек на весь
мир известен.
