Глава 35
Цапов понимал, как важно выйти на Звонкова и объяснить ему,
что произошло. Но он также понимал, что неистовый Звонков, считающий его
виновным в убийстве Сазонова, не станет с ним разговаривать. А если учесть, что
Цапов умудрился спрятать в багажнике автомобиля двух его боевиков, то станет
ясно, что подобного оскорбления Звонков не простит никогда. Но все равно выйти
на Звонкова было необходимо.
Однако через несколько дней после встречи Цапова с Авдониным
состоялся важный разговор Игоря Николаевича с директором ФСБ. Причем
инициатором их свидания был последний. Игорь Николаевич приехал к директору,
понимая, что подобные приглашения не отвергаются. Заместитель министра
внутренних дел был слишком скромной величиной для такого человека, как директор
ФСБ. Игорь Николаевич приехал в контрразведку и провел в приемной директора
полчаса, прежде чем его приняли.
— Добрый день, Игорь Николаевич, — весело блестя глазами,
сказал директор, пожимая руку генералу, — вы, очевидно, уже знаете, почему мы
вас пригласили.
— Нет, — мрачно ответил генерал милиции, прекрасно понимая в
действительности, в чем дело, — пока не знаю.
— Один из ваших агентов проявил ненужную прыть и залез не в
свое дело. Если бы это был обычный агент, мы бы не стали вас беспокоить. Но это
оказался подполковник милиции, внедренный в преступную сеть.
— Да, — вздохнул Игорь Николаевич, — которого раскрыл его
бывший коллега. Хотя не имел права этого делать — ни при каких обстоятельствах.
— При чем тут его коллега? — нахмурился директор. — Вы,
очевидно, не совсем понимаете, что происходит. Ваш офицер обвиняется в
убийстве. Он преступил всякие правила, дозволенные секретному агенту. Конечно,
мы разрешаем нашим людям некоторые вольности, но не до такой степени. Он
обвиняется в двух убийствах.
— Почему в двух? — не понял Игорь Николаевич. — Только в
одном, которого он не совершал.
— У меня есть справка наших оперативников, — возразил
директор. — Ваш подполковник постепенно превратился в обычного бандита. Видимо,
он настолько вжился в роль, что не может из нее выйти. Вот у меня есть все
данные. Сначала он убил в клубе некоего Савраску, а потом на улице застрелил
своего друга Цыгана.
— Его убили ваши сотрудники, — упрямо сказал Игорь
Николаевич.
— Ну вот, видите, — нахмурился директор, — вместо того чтобы
разобраться со своим сотрудником, вы готовы обвинить моих офицеров. Типично
ведомственный подход.
— Ваши люди застрелили Цыгана и похитили моего офицера, —
снова сказал Игорь Николаевич, — вы можете все проверить.
— Обязательно проверю. Тем не менее обвинения с вашего
офицера не сняты, — строго сказал директор, — и я пригласил вас не для того,
чтобы дискутировать по этому вопросу. Я официально предлагаю вам отозвать
своего офицера и закончить дело, которым отныне занимаются наши сотрудники.
— Он занимается совсем другим делом, — продолжал настаивать
Игорь Николаевич, чувствуя, как потеет от напряжения, — это не имеет отношения
к случившимся убийствам.
— Мы знаем, чем он занимается. Решил выйти на Валентина
Рашковского. Послушайте меня, Игорь Николаевич. Неужели вы действительно
думаете, что обычный офицер милиции, работающий под бандита, может раскрыть
подобное преступление? Рашковский известный всему миру человек. Это просто не
ваш уровень. Не уровень нашей милиции. Вам он не по зубам.
— В процессе расследования мы выяснили… — попытался
возразить Игорь Николаевич.
— Передайте все материалы нашим сотрудникам, — перебил его
директор, — и будем считать инцидент исчерпанным. Я отправлю официальное письмо
вашему министру. Надеюсь, мы договорились?
Игорь Николаевич не был паркетным генералом. Всю свою жизнь
он был оперативником. И каждое звание получал потом и кровью, начав младшим
лейтенантом. За двадцать с лишним лет своей безупречной службы он много раз
получал предложения компромисса от разного рода проходимцев и подлецов. Его
пугали, ему угрожали, его пытались купить, его пытались убить. Дважды он был
ранен. Он был из числа тех сотрудников милиции, для которых честь офицера
значила больше всех деклараций секретарей парткомов о гражданском долге. На
таких оперативниках держалась сначала советская, а потом и российская милиция.
Он был одним из тех порядочных людей, которые еще встречались в России в конце
двадцатого века. Игорь Николаевич встал, поправил мундир и громко сказал:
— Нет, мы не договорились.
— Не понял? — директор, кажется, был удивлен. В его жизни
подобные типы не встречались.
— Я сказал, что мы никогда не договоримся. Мы будем
продолжать делать то, что нам положено. Я подам рапорт нашему министру, если вы
будете настаивать. Пусть увольняют меня в отставку, но подлецом я не стану.
— Ну, ну, — задумчиво произнес директор, — я думал, вы меня
поймете, а вы потеряли не только способность здраво рассуждать, но и вообще
мыслить. Сядьте. И не изображайте из себя героя. Вы думаете, мне приятно
заниматься этим ворьем? У нас своих дел нет? Неужели вы ничего не поняли? Мы
проводим специальную операцию. Президент поставил перед нами задачу по
искоренению организованной преступности. Неужели вы еще не поняли, что мы выполняем
свою задачу собственными методами?
Генерал молчал. Он не знал, что нужно говорить в подобных
случаях.
— Отзовите Цапова, — вздохнул директор ФСБ, — и не считайте
себя единственным героем в этой стране. Каждый из нас старается что-то сделать.
И у каждого свои задачи. Я надеюсь, что вы меня поймете. Я и так сказал вам
больше, чем следовало.
Когда Игорь Николаевич вышел из кабинета, директор вызвал
Авдонина. И едва тот появился в кабинете, он едко заметил:
— Почему о ваших провалах знает вся Москва?
— У нас не было провалов, — удивился Авдонин, — мы убрали
Путника, спланировали и осуществили операцию по удалению из Москвы Валентина
Рашковского, убрали ненужных на данный момент операции Суходолова и Сазонова. У
нас не было провалов. Вы ведь знаете, что мы довольно быстро обнаружили и
перекрыли все каналы утечки информации.
— Мне неинтересны ваши подробности, — отрезал директор, —
вместо вас действуют другие. Все газеты пишут о том, что в городе началась
война, а контрразведка и милиция ничего не могут сделать. Мы ведь считали, что
война начнется благодаря действиям вашей группы, а не вопреки им.
— Галустян повел себя не совсем правильно, — объяснил
Авдонин. — Узнав о том, что Рашковский улетает из страны, он пошел на заведомый
конфликт с ним — и подписал себе смертный приговор. По нашим сведениям, в его
убийстве принимали участие боевики некоего Мальцева. Это правая рука Звонкова.
Нет сомнения, что убийство Галустяна было заказано самим Рашковским.
