Мистер Крокетт просто не поверит своим ушам, когда я ему
скажу.
— Ладно, быть может, он поверит своим глазам, когда сам
увидит нефритовую статуэтку. Как мне вернуть владельцу этого нефритового Будду?
— Просто поднимайтесь с ним наверх.
— Может быть, мне лучше поговорить с самим мистером
Крокеттом? Вам ведь не понравилось, что я оставил духовое ружье у миссис
Крокетт. Мистер Крокетт там?
— Он здесь.
— Доступен?
— Будет доступен. Он велел мне быть здесь в девять утра,
чтобы обсудить одно дело; он хотел, чтобы здесь был и секретарь, готовый
перепечатать с магнитной ленты несколько записей, которые он наговорил на
диктофон.
— Он здесь?
— Я сказал вам, он выйдет к тому времени, когда вы
доберетесь сюда. Поднимайтесь наверх.
— Миссис Крокетт не сказала вам о духовом ружье?
— Нет. Я впервые о нем услышал от вас.
— Вы можете у нее спросить, где оно? — осведомился я.
— Не вижу в этом необходимости, мистер Лэм. Предоставим это
мистеру Крокетту. Когда вы сможете быть здесь?
— Примерно через двадцать минут.
— Очень хорошо. Ждем вас.
Я втиснулся в старый агентский драндулет и поехал к
знакомому дому. На этот раз мне не пришлось сообщать о себе. В дежурке меня
встретили, словно почетного гостя, перед которым расстилают красный ковер.
— Доброе утро, — приветствовал дежурный, сплошная улыбка. —
Поднимайтесь в квартиру Крокеттов. Они ждут вас. Вы знаете, как пройти.
Поднимайтесь на лифте на двадцатый этаж. Там вас встретят.
— Благодарю, — сказал я.
Я подошел к двери с номером 20-S, которая выглядела точно
так же, как дверь в любую другую квартиру. Она была отперта. Я открыл эту дверь
и оказался в знакомом вестибюле. Потайная заслонка была отодвинута, за ней
находился телефон; на нем лежала отпечатанная на машинке записка: «Нажмите
кнопку и поднимите телефонную трубку». Я нажал кнопку, поднял трубку и услышал
мужской голос, но не принадлежащий Олни:
— Да?
— Это Дональд Лэм. Кто это?
— Это Дентон, секретарь мистера Крокетта. Спускаю для вас
лифт, мистер Лэм.
Я повесил трубку и подождал. Примерно через минуту лифт
спустился, и я поднялся наверх. Мне было очень интересно, просвечен ли я
рентгеновскими лучами. Предположил, что просвечен. Я вышел из лифта, и высокая
понурая личность протянула мне слабую руку:
— Я Дентон. Секретарь мистера Крокетта. Рад встретить вас,
мистер Лэм.
Я постарался побыстрее высвободить свою руку и спросил:
— А где Олни?
— Мистер Олни у телефона.
— А Крокетт?
— Мистер Крокетт появится через минуту.
— Вы предлагаете мне подождать его?
— Всего несколько минут, я уверен. Мистер Крокетт планировал
на это утро очень важное дело и просил быть здесь вовремя и приготовиться к
работе. Мистер Олни сказал мне, что у вас очень важное дело. Мистер Крокетт
непременно захочет встретиться с вами.
Улыбка Дентона была слабым подобием псевдосердечной манеры
обращения, характерной для Олни. Он провел меня в ту часть квартиры, где я
прежде не был: нечто вроде машбюро с электрической пишущей машинкой,
устройством для расшифровки стенограмм, несколькими заполненными шкафами и
четырьмя или пятью удобными креслами.
— Присядьте, — предложил он. — Если не возражаете, я займусь
работой.
— Не возражаю.
Дентон надел наушники, с минуту подержал свои длинные
костистые пальцы над клавиатурой пишущей машинки, а затем обрушился на нее,
словно пианист, исполняющий быстрый пассаж. Я наблюдал за ним, словно
загипнотизированный. Стаккато клавиш прерывалось только звяканьем звоночка. Казалось,
что каретка, когда отпечатывалась строка, двигалась справа налево почти с такой
же скоростью, как отбрасывалась обратно слева направо электрическим возвратом.
Открылась дверь, и вошел Мелвин Отис Олни, сплошная улыбка, обаяние и
сердечность.
— Прекрасно, Лэм! — воскликнул он. — Вы просто демон сыска!
Вы поставили рекорд эффективности, оперативности и надежности в работе. Как
поживаете?
Он схватил мою руку и долго покачивал ее вверх и вниз. Его
левая рука тем временем похлопывала меня по спине. Дентон ни на мгновение не
отрывал глаз от своей работы.
— Вы не встречались прежде с Дентоном? — спросил Олни.
— Нет.
— Хорошо, ближе к делу. Мистер Крокетт хочет вас видеть.
Он провел меня через контору в личный кабинет Крокетта и
осторожно постучал в дверь. Дверь выглядела запертой. Не услышав ответа, он
постучал еще раз. Когда опять не последовало ответа, нажал кнопку звонка,
замысловато скрытую где-то в стене. Даже внимательно наблюдая за ним, я не смог
увидеть, где эта кнопка находится. Это мог быть искусно встроенный кусок
инкрустации.
Такой звонок можно обнаружить разве что с лупой, но если не
знать, где он, нипочем не найти. Что такая кнопка есть и действует, я узнал по
тому, что услышал приглушенный звонок, когда Олни на что-то надавил большим
пальцем. Затем он посмотрел на свои наручные часы и сказал:
— Странно…
Я промолчал. Женский голос произнес:
— Что тебя беспокоит, Мелвин?
Я обернулся и увидел миссис Крокетт в тонком, словно
паутинка, пеньюаре. Свет, льющийся из дверного проема позади нее, обрисовывал
силуэт ее фигуры с обескураживающей откровенностью, но не похоже было, что она
умышленно себя демонстрирует. Олни ответил с холодной официальностью:
— Все в порядке, миссис Крокетт.
И тут она заметила меня:
— О, доброе утро, мистер Лэм! Наверное, здесь, в дверях,
меня слишком удобно рассматривать…
Она засмеялась и завернулась в пеньюар немного плотнее; это,
впрочем, не помешало ее рассматривать.
— Где Дин? — спросила она.
— В своей личной студии, — ответил Олни. — Он сказал мне,
что нынешним утром приступит к работе в девять часов, и вызвал Уилбера к этому
часу. Ему вроде бы нужно составить несколько документов.
— Когда он это сказал?
— Вчера после полудня.
— Я думала, он весь день не вылезал из своей студии.
— Он выходил примерно на полчаса. Вы, вероятно, в это время
были у себя в студии.
Олни снова нажал кнопку, и снова послышался приглушенный
звонок.
