— Что вы хотите этим сказать?
— Вы видели все ее прелести. Есть на что посмотреть, не
правда ли?
— И это все? — догадался я.
— Разумеется, это все. Как многие женщины с прекрасной
фигурой, она даже не пытается обуздывать проявления своих чувств, выставляет
напоказ свою личность, свои переживания. Ей нравится демонстрировать свое тело.
Ей вообще нравится, чтобы на нее обращали внимание.
— Чье внимание она особенно ценит?
— Всеобщее внимание.
— И Дина Крокетта?
— Я полагаю, да. — Ее голос звучал устало. — Когда Дин был полностью
поглощен своей работой, он отбрасывал женщин в сторону, как досадную помеху; но
я догадываюсь, что они вовсе не были ему безразличны…
У него были любовницы.
— Сильвию он тоже отбрасывал в сторону?
— Я не думаю, чтобы ему удалось от нее отделаться.
Если Сильвии что-нибудь втемяшилось в голову, от нее нелегко
отделаться.
— Вам это было безразлично?
— А что я могла сделать?
— Вероятно, ничего. Но вот чего я не понимаю. Если у вас
возникли подозрения, почему вы оставались так милы с Сильвией?
— А что мне следовало делать?
— Большинство женщин выцарапали бы ей глаза.
— Если бы я выцарапала глаза всем женщинам, с которыми
переспал Дин Крокетт-второй, на свете появилось бы слишком много слепых женщин.
— Но, судя по вашим же словам, он был слишком захвачен своей
работой, чтобы…
— Он умел ловить момент. Когда отрывался от работы,
действовал очень быстро.
— У вас в доме имелись два нефритовых Будды?
— Совершенно верно.
— У Сильвии было туго с деньгами?
— Не знаю. Об этой стороне ее жизни мне ничего не известно.
Я знала только, что у нее есть кое-какие источники дохода. Не так давно она
попросила меня индоссировать чек — она получила по нему наличными.
— Подлежащий оплате?
— Да.
— Вы знаете, кто выдал чек?
— Да. Я посмотрела на подпись. Я должна была сделать это,
поскольку фактически поручилась за Сильвию.
Ей это не понравилось. Она заявила, что я шпионю за ней. Я
посмеялась над ней. Объяснила: не могу быть гарантом чьего-либо чека, не
посмотрев на подпись.
— Кто его подписал?
— Мортимер Джеспер.
— Он вам знаком?
— Встречались на аукционах предметов искусства.
— Сильвия высоко ценит искусство?
— Она ценит только красоту своей фигуры. Но она мне
нравится, Дональд.
— Почему?
— Не знаю. Она так раскованна — может, поэтому.
— Предположим, она по какой-то причине сильно нуждается в
деньгах и соблазнилась возможностью украсть этих резных нефритовых Будд. Кому
она может их продать?
Филлис покачала головой:
— Нет, это на Сильвию не похоже. Сильвия иногда может быть
настоящей проституткой, но в денежном отношении она всегда была честной. Она… —
Филлис резко осеклась.
— Продолжайте, — попросил я.
— Дайте подумать, — сказала она. — В последние две или три
недели Сильвия вела себя очень странно.
На днях я видела ее в спортивном автомобиле вместе с
Мортимером Джеспером. Они ставили автомобиль на стоянку в нижнем этаже. У них,
очевидно, было какое-то общее дело: они разговаривали, наклонившись друг к
другу. Я удивилась.
— Кто такой Мортимер Джеспер? — спросил я.
— Разные люди скажут о нем разное.
— Я спрашиваю вас.
— Ну, некоторые считают его спортсменом, известным всему
городу коллекционером редких произведений восточного искусства, а некоторые
думают, что он…
— Продолжайте, — настоял я. — Некоторые думают, что он что?
— Ну, нечто вроде торговца краденым.
— Где я могу его найти?
— У него собственный небольшой магазин антиквариата в
деловом районе, но его домашнего адреса я не знаю. Наверное, он есть в
телефонной книге.
— Вы сообщили полиции о том, как пытались привлечь внимание
вашего мужа: высовывали духовое ружье из окна и окликали его?
— Нет.
— Почему?
— Не думала, что это необходимо.
— Прекрасно, — сказал я. — Тем самым вы сунули голову в
петлю. Ну а теперь я хочу, чтобы вы, хорошенько подумав, вспомнили. После того
как я ушел, вы побывали в ванной комнате… А Сильвия заходила в ванную?
— Силы небесные, я не знаю, Дональд! Каждая из нас могла к
тому времени почувствовать в этом необходимость. Мы были здесь одни и… Да,
верно. Подождите, подождите… Да, заходила.
— И духовое ружье было в это время в ванной комнате?
— Да. Я поставила его вон там, в углу.
— Как долго она пробыла в ванной?
— Не знаю. Я не засекала время. Я продолжала рисовать, была
совершенно поглощена работой и не обращала внимания на то, что происходит
рядом. Но я точно помню, что она выходила в ванную: из-за этого не удалось
точно схватить эффект, который я хотела отразить на полотне. Я хотела, чтоб она
вернулась на натурщицкий подиум, чтобы я могла продолжать рисовать ее, пока
светло. Я помню это очень ясно.
— Когда полиция вернется, — посоветовал я, — скажите им, что
сегодня вы были просто не в состоянии отвечать на вопросы. А затем
переоденьтесь во что-нибудь неброское, поскромнее, и будьте печальны.
— Я не чувствую никакой печали!
— Не важно, — настаивал я. — Важно создать видимость. Ваш
муж был не особенно близок вам. У него был очень странный характер. Он всегда
держался особняком. Вы так и не успели узнать его до конца, но вы уважали мужа
и восхищались им на расстоянии. Возвели его на пьедестал. К несчастью, его не
интересовали женщины. Он был так захвачен своими исследованиями, что
игнорировал сексуальную жизнь, и физически вы отдалились. Вы очень сожалели,
что так произошло, но ничего не могли с этим поделать. Для вас это огромная
потеря, и вы ужасно опечалены тем, что его убили.
Вы, конечно, надеетесь, что полиция в состоянии найти
убийцу. Однако вы наняли детективов, чтобы помочь полиции расследовать
убийство. Это не потому, что вы не доверяете полиции, — вы наняли детективов
только для того, чтобы помочь отыскать путеводную нить, которая может быть
полезна полиции, расследующей преступление. Вот так. Теперь я хочу, чтобы вы
кое-что сделали.
