— А почему вы так заинтересованы в возвращении статуэтки?
Настал момент, когда надо было вести себя очень тонко. Если
я запрошу слишком мало, он заподозрит неладное, а если слишком много, выставит
меня за дверь.
Я подождал, пока водянистые глаза не остановились на мне, и
произнес:
— Тысяча долларов. Наличными.
— А если у меня нет тысячи долларов наличными?
— Я думаю, они у вас должны быть.
— Извините меня, — сказал он, — телефон.
Он поднялся и прошел позади меня из комнаты в холл. Я
услышал, как он поднял телефонную трубку и сказал: «Алло, алло, да…» Затем
дверь закрылась, и я услышал только громыхание его голоса, не имея возможности
разобрать ни слова. Очевидно, в доме было два телефонных аппарата: отводная
трубка в конторе и основной, который звонил, в задней части дома. Я некоторое
время посидел, размышляя. У меня хороший слух, но я не слышал никакого
телефонного звонка.
И как я сразу не догадался про два параллельных аппарата? Я
вскочил, обошел вокруг стола и осторожно поднял телефонную трубку. И вовремя: в
ней звучал голос Джеспера: «В таком случае позаботьтесь об этом».
Я бросил телефонную трубку, словно она была раскаленная. К
тому времени, когда Джеспер, неслышно ступая, вошел в дверь, я успел вернуться
в свое кресло и сидел, покуривая сигарету.
— Мой друг, — сказал он, — вы много на себя берете.
— При моей работе иногда приходится.
— Может быть, слишком много?
— Может быть.
— Какую я получу гарантию, что вы будете играть честно?
— Я позвоню в вашем присутствии миссис Крокетт и сообщу ей,
что говорю из вашей квартиры, откуда вы позвонили мне вскоре после полудня. Я
пришел туда повидаться с вами, и вы сказали мне, что у вас есть Будда, который
выглядит двойником пропавшего, и что вы хотели бы, чтобы она пришла на него
взглянуть, если, конечно, она хоть немного оправилась после пережитого удара.
Карандаш снова начал чертить на листке каракули.
Джеспер посмотрел на часы. Я посмотрел на свои.
— Остается не так уж много времени, — сказал я.
— Достаточно.
Я ожидал, что он уйдет, но он вдруг выпрямился и сказал:
— Напишите то, что я продиктую.
Он протянул мне бювар с бумагой и ручку.
— Сперва мне нужно узнать, что вы собираетесь продиктовать,
— возразил я.
Он сказал:
— Вы напишете: «Мне, Дональду Лэму, имеющему должным образом
оформленную лицензию, частному детективу, сегодня в два часа дня позвонил по
телефону Мортимер Джеспер и сказал, что, как он полагает, у него имеется один
из пропавших идолов, из коллекции Крокетта. Поскольку он приобрел его честным
образом, он с громадным удивлением прочел описание нефритового Будды,
похищенного у Крокетта. Я пришел к мистеру Джесперу, и мистер Джеспер показал
мне своего идола. Я подтвердил ему, что это абсолютный двойник идола, который
был украден, и мистер Джеспер передал его мне, взяв это письменное заявление в
качестве расписки в получении и как свидетельство его добросовестности. Я возвращаю
идола владельцу. Мистер Джеспер сказал мне, что он заплатил за идола одну
тысячу долларов и желает получить деньги обратно. Помимо этого у него нет
никаких финансовых интересов в возвращении чего бы то ни было».
Я прикинулся дурачком:
— Я могу добыть для вас целых три тысячи долларов.
— Конечно, — ответил он. — Вы добудете мне три тысячи
долларов, а возможно, и больше. Но пока я хочу иметь ваше письменное
свидетельство. Если дело обернется плохо, я пущу его в ход. Но я не сделаю
этого без надобности. Вы пришли ко мне с подозрительными намерениями. Впрочем,
не знаю… Вы заявили, что представляете владельца имущества. Все, что я знаю из
газет, — это то, что вашей фирме было поручено охранять коллекцию.
Что ж, мой друг, как вы заметили, времени мало, и мы или
делаем дело, или не делаем.
— Я здесь не для развлечения, — сказал я, — мне нужна тысяча
долларов.
— Конечно.
— Наличными. Это секретное соглашение.
— Все должно остаться между нами.
— Ну конечно, — заверил я.
— Тогда начинайте писать, — распорядился он.
— Вам придется продиктовать еще раз, — сказал я.
Он снова продиктовал, я написал, перечитал, поколебался с
минуту и подписал. Он открыл правый нижний ящик своего стола, вынул нефритового
Будду, вытащил из кармана бумажник, отсчитал десять стодолларовых банкнот,
отдал мне нефритового Будду и деньги. Я спрятал деньги в карман, взял
нефритового Будду.
— Время на исходе. Я хочу уйти до появления полиции.
— Я хочу того же, — ответил он.
Джеспер проводил меня до двери. Ни он, ни я не предложили
обменяться рукопожатиями. Я спешно пересек тротуар, вскочил в агентский
автомобиль, включил зажигание и фары, выжал сцепление, и, как только начал
отъезжать от края тротуара, почувствовал зловещий холод у себя на шее сзади.
— Тихо, приятель. Заверни за угол вправо. Проезжай два
квартала. Там есть пустырь. Правь туда.
Я начал лихорадочно соображать.
— Кто вы? — спросил я.
— Это не важно.
— Чего вы хотите?
— Мы тебе скажем.
— Копы? — спросил я.
— Не задавай вопросов. Крути баранку. Выключи двигатель и
зажигание, — приказал голос.
Я повиновался.
— Теперь фары.
Выключил и их.
— Положи руки на голову, сцепи пальцы на макушке.
Я выполнил приказ. Меня обшарили в поисках оружия.
— Выходи.
Я вышел. Из машины вышли двое. Это были крупные парни, им, вероятно,
было трудно пригнуться, поэтому я заметил их, еще когда садился за руль.
— Ах ты маленький наглец! — сказал один из них.
Другой ударил меня так, что я перевернулся. От удара сбоку
по голове перед глазами заплясали звезды и заныло в животе. Другой ударил меня
кулаком в солнечное сплетение. Я упал, хватая ртом воздух. Один из нападавших
ударил меня по ребрам. Я сделал выпад, схватил его за ногу и повалил наземь. Я
услышал чей-то смех, затем ощутил удар по голове, и это было последнее, что я
мог вспомнить.
Глава 17
Когда я пришел в себя, была половина девятого. Я лежал на
пустыре. Агентский автомобиль исчез. Я пошевелился и почувствовал боль как от
удара кинжалом, но все-таки поднялся на четвереньки и затем, шатаясь, на ноги.
Пошарил в карманах. Тысяча долларов исчезла, все мои личные деньги тоже, но
агентское удостоверение осталось на месте. Записная книжка, авторучка и ключи
тоже были в кармане, часы — на руке. Исчезли только деньги и Будда. Я попытался
идти. Было очень больно, и продвигаться удавалось медленно, но постепенно мышцы
размялись, и я увеличил шаг. Однако сильная боль не позволяла выпрямиться, и я
оставался сложенным пополам. Я надеялся дойти до освещенного угла, но на
полпути голова закружилась. Я почувствовал, что тротуар подо мной вращается;
мимо проплыл почтовый ящик. Я уцепился за него и почувствовал тошноту. Через
некоторое время меня осветили фары, я услышал, как рядом остановился
автомобиль. Незнакомый голос произнес:
