— И тебе, Стелла. Надеюсь, завтра тебе уже не придется сидеть в приемной.
— И я надеюсь.
К 18.45 бо́льшая часть сотрудников фирмы разошлась по домам, а на их место заступили уборщицы, которые принялись пылесосить полы. Какое-то время я обменивалась сообщениями с Фишером, а затем снова вернулась к своему виртуальному путешествию. Миконос стал последним островом, на котором я еще не успела подобрать себе гостиницу.
Голос, раздавшийся у меня над ухом, прогремел словно с ясного неба. Я подскочила, схватившись за сердце, а ноутбук слетел с моих коленей на пол.
— Ты напугал меня до смерти.
Хадсон покачал головой:
— Я мог пройти мимо, и ты бы даже не заметила.
Наклонившись, он поднял с пола ноутбук, который, к счастью, не разбился. Хадсон бросил взгляд на экран.
— Собираешься прокатиться на греческие острова? Что ж, удачно тебе отдохнуть… — Он прищурился. — В «Королевском отеле». Гостиница не из дешевых.
Я выхватила ноутбук из его рук.
— Я мечтаю совершить это путешествие… не то чтобы оно было мне по карману.
Нельзя сказать, что Хадсон улыбнулся, но уголок рта у него предательски дернулся. Потянув вверх рукав пиджака, он взглянул на большие массивные часы.
— Две минуты, — кивнул он мне. — Время пошло.
И меня понесло. Я сказала, что хочу знать настоящую причину, по которой мне отказано в инвестировании, поскольку это никак не мог быть созданный для него аромат. Я не поленилась сообщить, что это тот самый аромат, который понравился ему дважды: сначала на свадьбе у Оливии, а затем в его же офисе, когда я пришла туда за телефоном. Затем, сама не знаю почему, я пустилась рассказывать про образцы, которые использовала в аромате… Не думаю, что за эти две минуты я хоть раз перевела дыхание.
— Что, все? — поинтересовался Хадсон, когда я наконец-то замолкла.
— Ну да.
Он кивнул.
— Спокойной ночи, — бросил он на прощание и зашагал к двери.
Я растерянно моргнула. Не может же он просто взять и уйти?
— Ты куда? — крикнула я ему вслед. — Я ждала этого разговора два дня!
Хадсон даже не оглянулся.
— Ты просила у меня две минуты, вот я тебе и дал их. Уборщицы запрут за тобой дверь.
* * *
Если какой вечер и заслуживал хорошей порции вина, то именно этот.
Фишер работал сегодня допоздна, но это не спасло его от моей разгневанной тирады по телефону, а потому он прекрасно знал, что поджидает его дома.
— Детка, я пришел!
В одной руке у него была бутылка вина, в другой — цветок, выдранный, судя по всему, прямо из клумбы.
Я из последних сил попыталась изобразить улыбку.
— Я тут прошел мимо конного полицейского, и даже у его лошади не было такой вытянутой физиономии, как у тебя. Ну что, красная ваза или прозрачная? — ткнул он пальцем в цветок.
— Больше всего ему подошла бы земля, — вздохнула я.
— Стало быть, красная, — кивнул Фишер и извлек из шкафа вазу, которая казалась несуразно большой для одного жалкого цветка. — Думаю, тебе стоит позвонить Оливии.
— Не хочу беспокоить ее. Да и что толку? Она сама сказала мне, что за подобные решения отвечает Хадсон.
— Поверить не могу, что этот тип попросил тебя о свидании, но так и не позвонил, а потом еще заставил сидеть у него в приемной два дня. Как хочешь, но кончится все тем, что вы окажетесь в одной постели.
— Спятил? — фыркнула я. — Да он терпеть меня не может.
— Я наблюдал за вами на свадьбе. Даже когда он вынудил тебя выступить с речью, в глазах его была искорка.
— Некоторые искры ведут к взрывам, уж я-то знаю.
— И все-таки почему он не позвонил?
— Чтобы поквитаться, — пожала я плечами.
Следующий час мы провели в компании бутылки. Так как Фишер был лучшим из друзей, он без жалоб выслушал все то, что я уже успела сообщить ему по телефону.
Но долгий день и спиртное не прошли для меня бесследно, и, когда я зевнула во второй раз, Фишер встал, чтобы идти к себе.
— Попробуй немного отдохнуть. Я даю тебе два дня, чтобы прийти в себя. Сегодня ты злилась и пила. Завтра будешь жалеть себя. Но с четверга мы возвращаемся к нормальной жизни. И мы вместе определим, куда тебе двигаться дальше.
Конечно, я не могла сказать ему, что дальше мне двигаться некуда, разве что пополнить собой ряды безработных, но что толку в нытье?
— Спасибо, что выслушал.
— Всегда пожалуйста, моя принцесса, — наклонившись, он поцеловал меня в лоб, а затем направился к двери. — Кстати, я забрал твою почту. Принести ее тебе на диван?
— Да ну, завтра посмотрю.
После ухода Фишера я с трудом поднялась и прошлась по заставленной коробками квартире, выключая везде свет. На кухне я увидела свежую почту, и внимание мое тут же привлек толстый конверт.
Я знаю этот логотип.
Быть такого не может…
Наклонившись, я взяла конверт. Буква «Р», вписанная в кружок, не оставляла никаких сомнений. Вот только чего хотят от меня в «Ротшильд Инвестментс» на этот раз? Может, там счет на оплату всего, что я съела и выпила на свадьбе Оливии? А заодно требование оплатить задним числом бесценное время Хадсона?
Надломив печать, я вскрыла конверт. Внутри лежало письмо, напечатанное на том же фирменном бланке, что и предыдущее. Под ним была стопка бумаг, похожих на официальные документы. Договор… еще договор… Права инвестора, закупка сырья, условия сотрудничества…
Что же это такое?
Схватив очки, я взяла в руки письмо.
Дорогая мисс Бардо!
После повторного рассмотрения Вашей просьбы мы готовы направить инвестиции в компанию «Персональный аромат». Подробные цифры и условия соглашения Вы найдете в приложенных документах. Поскольку наше предложение затрагивает такие вопросы, как право голоса и право собственности в рамках Вашей компании, настоятельно рекомендуем Вам посоветоваться со своим юристом, прежде чем подписывать какие бы то ни было документы.
Мы приглашаем Вас стать частью дружного семейства «Ротшильд Инвестментс» и рассчитываем в скором времени вывести на рынок Ваш инновационный продукт.
Искренне Ваш,
Это что, шутка? Неужели то, что я сказала за две короткие минуты, заставило Хадсона изменить свое решение и он отправил мне с курьером это письмо?
Все еще в недоумении, я начала просматривать документы. Ясное дело, я мало что поняла в юридических формулировках, но компания Хадсона, судя по всему, собиралась вложиться в «Персональный аромат» в обмен на долю, равную сорока процентам. А в первых строках письма было сказано «повторное рассмотрение». Неужели те жалкие две минуты смогли всерьез изменить ситуацию?
