— Надо же, — откинулась я на спинку стула, — в этом ты явно лучше Эйдена.
— Рад слышать, — усмехнулся он.
— Я серьезно. Вашей команде удалось сэкономить такое количество денег на закупке сырья, что я просто умолкаю в восхищении. А я-то еще считала, что умею торговаться!
— Ты неплохо с этим справляешься. В основном нам удалось сэкономить на том, что покупали всегда оптом и с предварительной оплатой. Тебе же, с твоими ограниченными средствами, это было просто недоступно.
Раздался звоночек — это телефон Хадсона выдал ему напоминание. На экране высветилось имя Чарли. Хадсон бросил взгляд на часы.
— Даже не думал, что уже так поздно. Подождешь минутку? Мне надо позвонить дочери, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
— Конечно. А я пока сбегаю в туалет.
Когда я вернулась в конференц-зал, Хадсон все еще сидел с трубкой возле уха.
— Я просто пошутил тогда, Чарли. Не стоило повторять этого своей тете.
Последовала пауза, во время которой Хадсон прикрыл глаза.
— Ты рассказала всему классу?
Я с интересом слушала эту одностороннюю беседу.
— Что ж, я уверен: ваша учительница поняла, что это была шутка… даже если мама и тетя Рэйчел не поняли.
Хадсон бросил взгляд в мою сторону.
— Скажи маме, что у меня нет сейчас времени на разговоры. Я еще на работе. Я поговорю с ней завтра вечером.
Пауза.
— И я тебя люблю.
Закончив беседу, Хадсон покачал головой:
— Мне следовало бы помнить, что шестилетний ребенок не всегда способен понять мой юмор.
— Что случилось? — улыбнулась я.
— Сестра моей бывшей жены вот-вот будет рожать. Надо сказать, что ни Рэйчел, ни моя бывшая не блещут чувством юмора. Позавчера Чарли спросила меня, как, по моему мнению, лучше всего назвать малыша. И я принялся убеждать ее, что тетушка Рэйчел решила назвать ребенка Брателло.
— Да что ты? — захихикала я.
Хадсон виновато ухмыльнулся.
— Разумеется, я шутил. Но тут нам принесли пиццу, я отвлекся, а затем забыл сказать дочке, что я это сказал несерьезно.
— И она повторила твои слова матери? А та, как я понимаю, сочла шутку не очень удачной?
— Это еще не самое плохое, — покачал головой Хадсон. — Пару месяцев назад мы поссорились с моей бывшей. Она сказала, чтобы я не покупал Чарли больше мороженого: мол, ее сестра сказала, что непереносимость лактозы — это наследственное. Не знаю, так ли это, но будь у Чарли аллергия на лактозу, мы бы давно об этом знали — как-никак, она постоянно ест мороженое. Слово за слово, и мы поругались из-за того, что Рэйчел вечно лезет не в свое дело… не говоря уже о том, что совершенно не понимает шуток. Я даже сказал, что у нее явная аллергия на смехтозу. Сам я об этом быстро забыл, а вот Чарли, слышавшая нашу ссору, запомнила.
Хадсон снова вздохнул.
— Сегодня был черед Чарли рассказывать в школе о своей семье. Она принесла в класс фотографию последней сонограммы, сделанной ее тете, и сообщила всем, что ее двоюродного братика собираются назвать Брателло. Когда учительница предположила, что это всего лишь шутка, Чарли сказала, что ее тетушка никогда не шутит, поскольку у нее аллергия на смехтозу.
— Вот уж умора так умора, — рассмеялась я.
Хадсон тоже ухмыльнулся.
— Жаль только, что моя бывшая и ее сестрица давно утратили чувство юмора.
— По мне, так это действительно забавно. Дети любят вываливать все, что им придет в голову. Мы с Чарли и болтали-то всего десять минут, а я успела узнать, что на прошлой неделе вы побывали на пляже, что у нее однажды болел живот после мороженого и что ты пишешь забавные фразочки на фруктах, которые она берет в школу. Между прочим, мне очень нравится этот обычай.
— Когда Чарли впервые пошла в подготовительный класс, она очень нервничала за обедом, поскольку не знала, с кем ей сесть. И я начал писать разные фразочки — буквально пару слов, — чтобы она могла расслабиться, пока распаковывает свою еду. А потом это вошло в привычку.
— Вот оно что…
— Уже поздно, — улыбнулся Хадсон. — Почему бы нам не продолжить нашу беседу завтра?
Мы разошлись по своим кабинетам. Спустя несколько минут Хадсон остановился у моих дверей по пути к выходу.
— Собираешься встречаться сегодня с Беном?
— Нет, — покачала я головой.
— В любом случае не задерживайся допоздна. Уборщицы уже навели порядок и ушли, так что ты остаешься здесь последней.
— Ладно. Мне тут надо доделать кое-что, а потом я тоже отправлюсь домой.
Хадсон кивнул и повернулся, чтобы уйти, но затем снова шагнул назад.
— Кстати, я понял твой намек и не собираюсь больше приглашать тебя на свидание.
— Ясно. — Моя улыбка увяла.
— Подожду, пока ты пригласишь меня сама, — подмигнул он. — Спокойной ночи, Стелла.
* * *
Хадсон ушел, а моя собранность, похоже, ушла вместе с ним. Но мне просто необходимо было поработать над таблицей, в которую я так и не удосужилась заглянуть за весь день. Мне хотелось, чтобы завтра с утра мы могли сразу приступить к делу.
Но таблицы никогда не были моей сильной стороной, да и усталость начала брать свое. Пару минут я просто разглядывала цифры, а затем решила достать из сумки наушники. Классическая музыка всегда помогала мне сконцентрироваться. Но чем дольше я работала, тем теплее становилось в офисе. Видимо, кондиционер здесь автоматически отключался с окончанием рабочего дня. А поскольку мне хотелось хоть на минутку отвлечься от дурацкой таблицы, я решила прогуляться до кухни и набрать немного холодной воды.
Пока я набивала колотым льдом свою большую кружку, зазвучали «Времена года» Вивальди. Всякий раз, когда я слышала эту музыку, меня так и тянуло подирижировать. Вот и сейчас, поставив на стол кружку, я закрыла глаза и позволила себе увлечься мелодией. Я вдохновенно размахивала руками, пока…
Пока кто-то не схватил меня сзади за плечи. Я в ужасе развернулась, повинуясь инстинкту, сжала руку в кулак и со всей силы выбросила ее вперед.
Мой кулак с размаху врезался во что-то твердое, вроде кирпичной стены, хотя я не знала точно — глаза у меня были плотно закрыты.
И тут до меня донесся голос.
— Черт, — прорычал кто-то.
Сердце у меня упало.
Нет.
Не может быть.
Господи, пусть это будет кто угодно, только не он.
Я открыла глаза и едва не застонала.
Бог не услышал мою молитву.
И я только что врезала по носу не кому-нибудь, а Хадсону.
