— Да просто разговор. Вы знаете, кто он?
— Нет.
— Хенри Фальк, замдиректора консалтинговой компании «Форманд-Бернье». Он работает над проектом для государства, но никто не признается, что это за проект. Все под грифом секретности. Говорят, назревает скандал.
— А вы что, пришли… разнюхать? Я думал, вы со мной хотели поговорить.
— Не хотела заставить вас ревновать. Но такие мероприятия, где столько важных шишек в одном месте — богатые пастбища для нас, тех, кто хочет разузнать, что творится за закрытыми дверями. Но, как вы понимаете, разговаривать со мной он не станет.
— За закрытыми дверями, — фыркнул Фредрик. — Удачи вам. Что касается моего отца, думаю, вам стоит перепроверить свои источники. Мне пора назад. Сейчас будут разыгрывать торт.
Когда он уже собрался уходить, журналистка достала из кармана визитку, нацарапала на обратной стороне номер и попросила Фредрика позвонить, если он передумает.
— Никто не будет знать, что мы с вами говорили.
— Это меня не пугает. Я не собираюсь звонить вам.
Было уже поздно, когда дверь в бар открылась, и Фредрик, впустив в помещение клубы табачного дыма, пошатнувшись, нащупал перила. Откуда-то сверху доносился мягкий звук саксофона Лестера Янга, разбавленный смехом и разговорами, и аромат стеарина.
Вообще-то, после праздничного ужина он собирался домой. Но в укрывших город хлопьях снега было что-то обнадеживающее, словно они скрыли его грехи. Поэтому, когда Фредрик сел на заднее сиденье такси, мысль о том, чтобы открыть дверь, войти в темную квартиру, тоскливо онанировать, а затем вновь пройти через старый кошмар, показалась ему невыносимой. Фредрик стукнул рукой по подголовнику и попросил водителя отвезти его в Грёнланд. В место, где, он знал, всегда найдется лекарство от его болезни. На дне стакана и в чьих-нибудь объятьях.
На календаре среда, но в джаз-баре «Paris H» были выходные. Фредрик присмотрел место за барной стойкой, между посетителями в дизайнерских очках и c бородами после барбершопа. Странным образом соседи за стойкой рассосались, и бармен, подмигнув, ухмыльнулся.
— Вы из службы проверки лицензии на алкоголь?
— О чем вы?
Пьер сделал шаг в сторону, чтобы Фредрик увидел свое отражение в зеркале.
— Ох, блин, — простонал он. Фуражка на голове перекосилась, а на плечах мундира сверкали золотые погоны. Полицейская медаль с веткой лавра, которую несколько часов назад прикрепил ему на грудь премьер-министр, болталась над бокалами.
— Бал-маскарад, — пробормотал он. — Можно работяге что-нибудь выпить?
— Скотч?
— Для виски поздновато, Пьер. Дайте мне что-нибудь. Лучше кислое и бесцветное.
Фредрик поерзал на стуле и положил локти на стойку. В вазах, балансировавших на пьедесталах в стиле барокко, стояли ветки с листочками, что придавало местечку налет тридцатых. Джазовые плакаты на стенах были из пятидесятых, а сам Фредрик — из шестидесятых. Здесь они и он были единственными музейными экспонатами, насколько он мог судить. Черт побери, какие все стали молодые.
— Пьер?
Фредрик уловил аромат духов. Сладковатая ваниль с корицей. Он слегка вздрогнул, ведь когда-то знал одну женщину, от которой так пахло, но голос принадлежал другой. Этот был ржавый. Грубый.
— Он понятия не имеет, как меня зовут, — услышал Фредрик ответ бармена. — Думает, что название «Paris H» как-то связано с Францией.
Женщина доставала Фредрику до груди. Темно-рыжие волосы до плеч уложены феном. На ней был серый офисный костюм, а через блузку просвечивало нижнее белье.
— Фредрик, — сказал он, протягивая ей руку.
Ее губы были накрашены в цвет волос, и она посмотрела на него своими синими как океан глазами. Не совсем в его вкусе, но эта улыбка. Похотливая, флиртующая. Животная.
— Очень приятно, офицер, — сказала она, пожав ему руку. На руках дамы были гладкие кожаные перчатки.
Бармен придвинул Фредрику пахнущий сосной напиток.
— Еще один даме, Пьер, — велел Фредрик, не отрывая от нее взгляда. Она провела кончиком языка по верхней губе, открыла кошелек и протянула бармену несколько купюр.
— Не сегодня, дружок, — ответила она, подмигнула и исчезла.
Глава 3
Железный ящик с оборудованием факира с грохотом рухнул на асфальт. Леонард Руди присел на корточки и положил ноющую руку на свежевыпавший снег. Под покрасневшей кожей уже начала скапливаться жидкость. Завтра волдырь будет похож на садовую улитку, и станет ужасно больно.
— Извини, — сказал Леонард. — Мне нужен перерыв. Нужно чем-нибудь помазать руку. Тут поблизости есть аптека? — Он посмотрел на девочку, с которой познакомился утром. Ее звали Тура. Широко расставив ноги, она стояла у проселочной дороги в Маридалене, между лесов и полей, в десяти минутах езды к северу от города. Это директор спросил, есть ли у Леонарда место для нее в машине. Рука девушки была такой маленькой, что он мог спрятать ее в своей, но рукопожатие было крепким и уверенным. Вместе с компанией других циркачей Леонард и Тура развлекались за просмотром премьеры унылого приключенческого фильма в кинотеатре «Колизей».
Теперь они ехали домой, шел снег и дул ветер, но на ней были только незашнурованные «Доктор Мартинс» и обтягивающий комбинезон из кожи. Ее маленькие груди выпирали из-под него, а в пирсинге ямки на шее на бледной коже торчало кольцо. Афрокосички завязаны в пучок, и Леонард подумал, что вульгарный внешний вид делает ее старше, чем она есть на самом деле.
Тура надменно посмотрела на него. Видимо она считала, что холод и боль нужно игнорировать. Когда-то и Леонард так думал, но даже двухметровые фрики с татуировками на лице и длинными как у викингов волосами становятся умнее, когда в бороде появляется седина.
— Че случилось-то? — спросила она, когда они поставили длинный ящик с факелами, мечами и маслом для лампы на пол.
— Тренога под костром перекосилась. Видимо, у меня на руке были остатки масла — когда я решил поправить подставку, рука загорелась.
— Ну, выглядит очень круто, — сказала Тура. — Думаю, те знаменитости были в восторге. Аптека есть на вокзале, она всегда работает. Если заедем по пути, могу сбегать купить.
Когда они вернулись на парковку, все циркачи уехали. Леонарда и Туру дожидался только директор. Он не выказал никакого намерения помочь, пока они затаскивали ящик на заднее сиденье старенькой «Вольво 244» Леонарда.
— Ты не замерзла, моя девочка? — обратился директор к Туре и щелкнул резинкой по стопке пятисотенных купюр. — Хочешь, я тебя согрею?
Она харкнула ему между ног.
— Может, глотатели огня не мерзнут, — сказал он и протянул каждому по пять купюр. — Получишь еще одну, если спустишь свой комбинезон.
