Лицо очкастого мужика в зеркале шкафа его не впечатлило. Из-за шишки около виска оно перекосилось, а щеки обвисли.
Из коридора доносилась музыка, аккомпанирующая веселой песне. Пахло шипящим на сковороде беконом и фасолью в томате. Фредрик узнал, чей это голос. Он принадлежал Тересе.
Фредрик остановился в дверях на кухню. Тересе Грёфтинг было около сорока пяти, и ее сын — лишь в начале подросткового периода. Следователю вдруг пришло в голову, что он никогда не думал о ней в этом смысле. Не представлял, что будет рад видеть ее на своей кухне, в белой блузке и узких джинсах, с темными волосами, собранными на затылке в неаккуратный узел. Она подпевала, двигала попой и качала головой.
— You own the money, you control the witness, I hear you`re lonely, don’t monkey with my business…
[13]
— «Дюран Дюран», — хрипло произнес Фредрик. — Не самое плохое, что мы слушали в восьмидесятые.
Вздрогнув, Тересе грациозно изогнулась и повернулась к нему, не слишком обеспокоенная тем, что ее застали врасплох.
— Пой дальше, — просипел Фредрик. — Notorious
[14].
— Я так понимаю, жить будешь? — улыбнулась Тересе.
— Буду, — подтвердил он. — Сколько времени?
Она убавила звук.
— Почти десять. Я предупредила Кафу, что возможно тебя сегодня не будет. Она заходила забрать флешку. Кофе будешь? Я позволила себе вольность и приготовила нам завтрак.
— Кафа? С ней все нормально?
— А разве должно быть иначе?
— Да нет… просто она была в немного… непонятной ситуации, когда мы говорили по телефону вчера. — Он взял чашку. — Ты тут спала?
— А ты не помнишь, что сказал врач?
Фредрик покачал головой. Он понятия не имел, что говорил врач.
— У тебя легкое сотрясение мозга. Он сказал, что одного тебя оставлять не стоит. Ночью я несколько раз тебя будила, чтобы убедиться, что все окей. Единственное, что у тебя явно нарушено, — слух. — Она изобразила сильный храп. — Боже мой. Это напомнило мне, почему я разошлась с мужем.
Попытка засмеяться вместе с ней Фредрику не очень удалась.
— Тут живет твой сын? В гостевой такой беспорядок, что я решила лечь на диване. — Она кивнула в сторону гостиной.
— София, — ответил Фредрик. — Моя дочь живет здесь, когда бывает в городе. Утверждает, что в беспорядке рождается творчество. Якоб живет с матерью.
— Творческий беспорядок. Как и все дети, она наверняка знает, о чем говорит. — Она закатила глаза. — Часто видишься с ними? С детьми.
Фредрик не был уверен, что ему нравится тема, на которую перешел их разговор.
— Ну-у. Не так уж часто. Они же уже взрослые. Якоб заканчивает музыкальную академию, в августе поедет в Москву продолжать учебу. Софии двадцать четыре, и она пытается выживать на доходы фотографа в Бергене. Я надеялся увидеть детей на зимних каникулах, но у них, очевидно, другие планы. — Он ожидал следующего вопроса. О Фрикке. Говорить о своем погибшем сыне совершенно не хотелось. Уж точно не сейчас. Но Тересе, кажется, все поняла.
— Взрослые дети, — сказала она. — Звучит так прекрасно. Кстати, я скачала документы, которые ты просил. На столе в гостиной лежит распечатка. Дай мне пять минут, и завтрак готов.
Он просил какие-то документы?
В гостиной на спинке одного из стульев висела его куртка. На диване лежало гостевое одеяло. На столе Фредрик нашел стопку бумаги и…нижнее белье? Аккуратно сложенный комплект из черного лифчика и трусиков.
— Это не мое, если что! — фыркнула Тересе из кухни. — Я нашла это между подушками на диване.
Как неловко вышло. Это белье его предыдущей ночной гостьи, языкастой коллеги из полиции, с которой он познакомился в баре, Силье, Стине или как там ее звали. Он поспешно засунул его в карман куртки и мимолетно подумал, не свалить ли вину за неубранное белье на дочь, но тут у Тересе зазвонил телефон. Да и мысли Фредрика тут же сменились, когда он взглянул на первую страницу документа. Это был отчет о вскрытии.
О вскрытии Стаффана Хейхе.
Тело насколько сильно подверглось воздействию огня, что практически полностью превратилось в пепел. Взятие крови или иного биологического материала на ДНК-анализ не представляется возможным. Смерть, вероятно, наступила мгновенно.
Пролистнув бумаги, он нашел протокол, который сам же и подписывал.
Стаффан Хейхе — гражданин Швеции, уроженец Готланда, выходец из шведского спецназа. Снайпер. Участвовал в миротворческой операции Североатлантического альянса в составе войск норвежского контингента весной 1992 года в Югославии и, судя по всему, получил там серьезные повреждения лица, после чего стал наемным солдатом и продавал свои услуги по наивысшей цене. Травмы скрывал под силиконовой маской.
Она была на Хейхе, когда пятнадцать лет назад в Осло его машину остановила полиция, контролирующая дорожное движение. В багажнике полицейские нашли обожженную куртку, и некоторое время Хейхе подозревали в поджоге помещения клуба MC в Алнабрю. Но расследование было приостановлено, и в итоге Хейхе выписали только штраф за превышение скорости.
Тот пожар Фредрик не помнил. С того времени вообще осталось мало воспоминаний. Потому что тем летом Фредрик похоронил Фрикка. То лето для Фредрика стало бесцветным, превратившись в его голове в зиму.
Тяжело дыша, он откинулся на спинку дивана. Сердце заколотилось сильнее. Что он точно никогда не забудет, так это свою первую встречу со Стаффаном Хейхе. Фредрику до сих пор снятся кошмары с его участием. В ходе расследования бойни в Сульру следы преступления привели их с Кафой на чердак дома в центре города. Там они нашли обезображенное тело одной из жертв Хейхе, а тем временем сам убийца находился в доме и прятался в темноте. Он выстрелом ранил Кафу и стал охотиться на Фредрика, играя с ним как кошка с мышкой. Тогда-то он и увидел, что скрывалось под маской на лице бритоголового. Свисающие куски плоти на месте, где когда-то были уши. Серые ледяные глаза над зияющим отверстием на месте отрезанного носа. Шрам вместо верхней губы. Обрубок языка во рту.
Стаффан Хейхе тогда чуть не прикончил Фредрика, но подоспела группа быстрого реагирования, и преступник сбежал.
— Положить тебе фасоль?
— Нет, — пробормотал Фредрик. — Пока достаточно будет бутерброда с маслом.
— Слушай, — сказала Тересе. — Мне сейчас звонил инспектор Косс. Спрашивал, зачем я скачала документы по Хейхе. Разговор был на довольно повышенных тонах. Он рявкнул, что мертвецы не убивают.
Глава 38
В опенспейсе уголовного отдела стояла прозрачная доска для улик. За ней по оконному стеклу словно слезы стекали капли дождя. Фредрик провел пальцем по доске вслед за ними.
