Под ложечкой у Магоцци засосало от мрачного предчувствия, но он напомнил себе, о ком они вообще разговаривают.
– Да ладно тебе, Харлей. Это же Грейс и Энни. Даже если кто-нибудь был настолько глуп, чтобы к ним привязаться, тебе стоит беспокоиться о злоумышленнике, а не о них. К тому же с ними Шарон. Эта троица, если соберется вместе, может завоевать небольшую страну.
Харлей покачал косматой головой:
– Это вечная проблема у копов, занимающихся расследованием убийств. Говоришь им: что-то случилось, – а они сразу думают о преступниках. Родраннер, например, всегда грешит на автомобильные аварии.
Мысль Магоцци со скрежетом остановилась, и он представил, как нервные импульсы включают огни заднего хода, разворачиваются и едут в другом направлении. Харлей попал в точку, описав схему работы его мозга, – но мысли Магоцци приняли именно это направление не только потому, что он полицейский. Возможность того, что необычайная Грейс может быть подвержена такому обыденному явлению, как автомобильная авария, просто не пришла ему в голову.
– Черт, – пробормотал он и поднялся с кресла, – я позвоню в висконсинский дорожный патруль, пусть проверят отчеты об автомобильных происшествиях…
– Не трудись. Я уже это сделал, но тамошний долдон, похоже, не знает, что такое дух сотрудничества, – ты понимаешь, о чем я, – поэтому мы подключились к их сети и посмотрели сами. Ничего. По крайней мере, отчета пока нет. Мы оставили на их веб-сайте тег-сигнализатор, так что, если что появится, мы об этом узнаем.
Магоцци снова опустился в кресло и поглядел на Харлея. Под ложечкой засосало сильнее, а болезненная область, отвечающая за дурные предчувствия, расширилась, вобрав в себя желудок.
К ним подошел Джино и встал руки в карманы.
– О чем это вы тут шепчетесь? Вы похожи на пару старух на завалинке.
Магоцци взглянул на Харлея, затем покосился на Родраннера, возобновившего свой челночный бег.
– Родраннер волнуется.
Джино пожал плечами:
– Конечно волнуется. Женщины пропали. Он мне рассказал.
– Не пропали. Просто опаздывают.
– Не говори ерунды. Эта троица? Десять минут – это они опаздывают. Два с лишним часа? Они пропали.
11
В начале седьмого Холлоран опять набрал номер сотового телефона Грейс Макбрайд и опять услышал монотонный, записанный на пленку голос, советующий ему оставить сообщение. Так как он уже оставил три, то решил, что еще одним он, возможно, перейдет границу между срочной надобностью и грубостью, – а грубость – это не то, с чего стоит начинать, когда просишь об услуге.
Он твердил себе, что его настойчивость не выходит за рамки, определенные его профессиональной деятельностью. Он убеждал себя, что программа распознавания лиц нужна им для опознания найденных в карьере трупов и если он хотел сегодня привезти в Грин-Бэй их фотографии, то ему нужно отправиться в путь, пока не стемнело. Но едва слышный голос у него в голове все спрашивал, не связано ли его служебное рвение с женщиной по имени Шарон Мюллер и возможностью увидеть ее. Холлоран просто ненавидел такие едва слышные голоса.
Бонар вошел в кабинет, когда он вешал трубку.
– Взгляни-ка сюда, – сказал Бонар, убрал руки назад и повернулся в профиль.
– А что такое?
– Ну брось ты. Ну ты же видишь, что я истощен. Я таю прямо у тебя на глазах.
– Да? Тогда прими мои поздравления. Ты забеременел.
Бонар опустил голову и поглядел на свой живот.
– Пухну от голода. И к тому же, если мы не двинемся прямо сейчас, у них кончится фирменное блюдо.
– А какое у них фирменное блюдо?
– Жареный куриный стейк в молочной подливе.
Холлоран вздохнул и отъехал в кресле от стола.
– Да, это я люблю.
– А кто не любит? – Бонар схватил телефон и набрал номер, который он запомнил давным-давно. – Шерил? Это Бонар. Поставь-ка на заднюю конфорку пару порций вашего фирменного блюда и храни их как зеницу ока, хорошо? – Он повесил трубку и нахмурился. – Слушай, а ты никогда не задумывался, что это смешно, что старуху зовут Шерил? Ей бы больше пошло Эмма, или Виолетта, или еще как.
Холлоран вставил в пистолет обойму и сунул его в кобуру на поясе.
– Не задумывался. А сколько ей лет?
– Семьдесят три. Черт, Майк, ты видишь ее почти каждый день, с тех пор как ходить начал. Как ты можешь не знать, сколько ей лет?
– Может, мне просто никогда не хватало наглости спросить.
– Женщину совсем не обязательно о чем-нибудь спрашивать. Достаточно просто послушать – а ты именно в этом не силен. Это твоя проблема, понимаешь?
Холлоран достал сигареты из ящика стола и задвинул его чуть сильнее, чем требовалось.
– Нет у меня никаких проблем!
– У тебя их множество. Женщины просто вверху списка. Ты даже не можешь сделать так, чтобы Грейс Макбрайд тебе перезвонила, а ведь у нее еще не было возможности узнать тебя настолько, чтобы возненавидеть.
Холлоран пропустил шпильку мимо ушей.
– Я собираюсь просто отвезти фотографии в Грин-Бэй – пусть они ее там подождут.
– А почему бы не отправить их факсом?
– Магоцци говорит, что с оригинальным изображением программа работает лучше, а я хочу использовать эту возможность по максимуму. Я так полагаю, из Уосо ничего не слышно по поводу вскрытия?
– Слышно, но новости тебе не понравятся. Патологоанатом позвонил мне полчаса назад. Сегодня днем он получил три тела и начал готовить их к вскрытию, как вдруг к нему чуть не на лошадях вломились федералы, взяли тела и ускакали с ними в сторону заката.
– Они забрали наши тела?
Бонар кивнул:
– Забрали.
– Они не могли этого сделать.
– Могли, потому что сделали.
– И когда ты собирался мне об этом рассказать?
Бонар пожал плечами:
– Сразу после ужина. Зачем портить трапезу рассказом о неприятностях, с которыми ты все равно ничего не можешь сделать?
Холлоран схватил телефон и начал тыкать в кнопки.
– Черт побери, Бонар, думаешь, я это так оставлю? Сейчас я задам несколько вопросов, и если не получу на них четких ответов…
– Я уже им звонил.
– Кому?
– Да всем, кому ты сам сейчас будешь звонить. И я уже задал те вопросы, которые ты сам собираешься задать. За это ты мне и платишь, не забыл?
Раздражение Холлорана не улеглось, но он положил трубку.
– Так, значит. Ну ладно, тогда отвечать будешь ты. Начни с того, кто разрешил федералам забрать тела из висконсинской патологоанатомической лаборатории.
