– Удовлетворены, шериф Холлоран?
– В достаточной мере для того, чтобы вас выслушать, агент Уэллспринг, а потом мы сами перепроверим, из участка.
– Согласно уставу. Во-первых, это уже не ваше место преступления, а наше. Оно полностью переходит под нашу юрисдикцию, и мы готовы защищать его всеми необходимыми средствами. Вам это ясно?
Он замолчал и не произнес ни слова, пока Холлоран наконец не проворчал:
– Ясно.
– Хорошо. Во-вторых, эта операция проводится в целях национальной безопасности, и само наше присутствие здесь засекречено, а периметр строго охраняется…
– Не очень-то строго, – не удержался Бонар.
Агент Уэллспринг кашлянул, но сдержался.
– Ваш человек, шериф, может, и проник в охраняемую зону – это наша оплошность, – но, я надеюсь, вы заметили, что он еще не вышел из нее.
Лицо Холлорана налилось кумачовым цветом, а кожа на лбу Бонара пошла такими глубокими морщинами, что в них впору было сажать кукурузу.
– Как я уже сказал, эта операция засекречена, и таковой она и останется до самого ее окончания, после чего мы, согласно закону, предоставим вам любые сведения, полученные нами в ходе осмотра этого места преступления. А до того все ваши радиопереговоры будут нами прослушиваться, а ваш участок, мистер, мы будем держать под пристальным наблюдением. Вы меня слышите?
Холлоран глубоко вздохнул, чтобы не вспылить.
– Слышу вас хорошо, агент Уэллспринг. Помощник шерифа Саймонс должен приехать ко мне в участок через пятьдесят семь минут. Именно столько времени ему для этого понадобится, если он начнет движение в течение следующих шестидесяти секунд.
– Тогда надейтесь, что по пути он не собьет оленя. Мы выведем из строя его рацию и конфискуем сотовый телефон.
Послышался резкий щелчок разрыва соединения, затем тишина.
– Господи, Майк, – наконец пробормотал Бонар. – У меня такое чувство, будто мы стоим прямехонько на пути лавины.
14
Харлей вел огромный, напичканный электроникой автобус команды «Манкиренч» по темной извилистой висконсинской дороге, которая была ненамного шире, чем подъездная дорожка, ведущая к его особняку, а Джино сидел рядом с ним на переднем пассажирском сиденье и глядел вперед через широкое лобовое стекло. Они свернули с автомагистрали полчаса назад, и их почти сразу же поглотила пустынная сельская местность, где полностью отсутствовали признаки цивилизации – не было видно даже вездесущих зеленых дорожных знаков, обыкновенно вселяющих в путников уверенность в том, что где-то дальше по дороге или в стороне от нее все же существуют более населенные места. Джино уже начал беспокоиться.
– Далеко еще до бензоколонки?
Харлей протянул руку и нажал кнопку включения дисплея спутникового навигатора.
– Пять и шесть десятых мили плюс-минус тридцать футов.
Джино чуть успокоился, откинулся в кожаном штурманском кресле и отрегулировал наклон спинки – просто так, потому что спинка была регулируемая.
– Хорошо, а то это все уже начинает напоминать экспедицию Льюиса и Кларка.
Харлей кивнул. Его лицо в свете индикаторов приборной панели было то красным, то желтым, то синим.
– Никак не могу понять, какого черта их занесло на эту дорогу. Она идет все время на север до самой Канады. Им нужно было ехать на восток по 29-му шоссе.
Джино поискал карту, которую Родраннер распечатал после того, как отследил кредитную карту Шарон до компьютера бензоколонки Бобрового штата, и стал разбираться в переплетении красных и синих линий.
– Ну да, ты прав. Им нужно было оставаться на 29-м, но я тебе на основании собственного опыта скажу, что, как только женщины оказываются внутри автомобиля, уже невозможно предсказать, что они будут делать дальше. Если где-нибудь в радиусе тысячи миль окажется трудовая община амишей или дом, сделанный из крышек от пивных бутылок, они туда полетят, как мотыльки на пламя.
– Эта троица вряд ли клюнула бы на какую-нибудь ловушку для туристов.
– Они же слабый пол, верно? Черт, более здравомыслящей женщины, чем Анджела, я в жизни не встречал, а в последнюю нашу с ней поездку она заставила меня отклониться на шестьдесят миль, чтобы поглядеть на мореновый грот Боба Кеттла.
Харлей вопросительно посмотрел на Джино, и тот пожал плечами:
– Да я сам до сих пор не могу понять, что это такое.
В кабину вошел Магоцци – большую часть пути он провел вместе с Родраннером в доверху забитой электроникой рабочей комнате автобуса – и присел на выступ между креслами Харлея и Джино.
– Дежурный, который работал на бензоколонке сегодня днем, уже едет туда, чтобы поговорить с нами. По его словам, он их помнит.
– Хорошо, если они спросили у него, как им ехать, – иначе дальше придется двигаться вслепую, – проворчал Харлей, – потому что от этой бензоколонки можно добраться до Грин-Бэй по крайней мере пятьюдесятью разными маршрутами.
– Родраннер как раз сейчас над этим работает, – сказал Магоцци. – Когда он начал применять вероятностные формулы, я свалил оттуда.
Темноту разъел мерзкий свет ламп дневного света, и впереди показалась бензоколонка Бобрового штата. Харлей свернул на обширную заправочную площадку, построенную, по-видимому, с таким расчетом, чтобы вмещать большие грузовики, тракторы и другую тяжелую технику. Он еще не успел опустить лестницу, а к автобусу уже трусил жилистый загорелый старик в бейсболке с логотипом фирмы «Пурина Фид». Дожидаясь, пока мужчины спустятся, он окинул автобус быстрым, но внимательным взглядом.
Магоцци, Джино, Харлей и Родраннер по очереди вышли из автобуса – пестрая компания, но, если старика это насторожило, он не подал виду.
– Датч Макэлрой, – говорил он, пожимая им руки, будто заезжим знаменитостям.
– Мы очень благодарны вам за то, что вы специально приехали сюда, чтобы поговорить с нами, – сказал Магоцци.
– Не за что. Мне все равно по вечерам нечем себя занять. – Он снова посмотрел на автобус: – Какой красавец. Может, залить вам бензина?
Харлей пожал плечами:
– Конечно, почему нет.
Датч подмигнул ему и снял с держателя топливный шланг.
– Я так и думал. Такая громадина, наверное, опустошает посудину быстрее, чем ирландец в День святого Патрика.
Магоцци пригляделся к красному луковицеобразному носу Датча и решил, что он знает, о чем говорит.
– Значит, вы, ребята, ищете тех женщин, которые были здесь днем?
– Да, сэр, – сказал Магоцци. – Три женщины в «ренджровере». По телефону вы сказали, что помните их.
– Еще бы не помнить. Я, может, и старый, но еще живой. Когда в такой глухомани, как наша, объявляются сразу три красавицы, такое событие не скоро забудешь. Все глаза проглядишь, пока заправляешь.
