– Два дня.
Чарли вздохнул.
Грейс была одета по-походному, то есть у нее было два пистолета вместо одного: «сиг» в низко висящей под левой мышкой наплечной кобуре и «дерринджер» за голенищем английского высокого сапога для верховой езды – без него она вообще из дому не выходила. Из-за августовской жары она надела тонкие джинсы и футболку, но цвет у них был все тот же – черный, дарящий чувство защищенности, неуязвимости и силы. Она не могла просто так отказаться от него, как не могла отказаться от сапог или пистолетов. Как-то она попыталась сделать это, единственный раз за одиннадцать лет, но именно в этот день появился человек с оружием в руках и наглядно продемонстрировал, что такая затея не более чем глупость. Жизнь полна опасностей, и встречать их невооруженной – значит подвергать себя слишком большому риску.
Она услышала приглушенные толстым ковром шаги на лестнице двумя этажами ниже и отвернулась от окна. Деловито зажужжал небольшой лифт, обслуживающий это крыло особняка. Она знала, что по лестнице поднимаются Родраннер и Харлей, а в лифте едет Энни, но все равно живот скрутило спазмом, а рука сама взялась за рукоять «сига». Она убрала руку только тогда, когда Харлей крикнул ей с лестничной площадки: «Грейси, мы идем наверх!» Харлей понимал, что она находится в боевом режиме и готова выхватить оружие, и Грейс любила его за это.
Первым в офис зашел Родраннер. Эта жердь высотой шесть футов семь дюймов была одета в неизменный мотоциклетный комбинезон из лайкры, сегодня – темно-синий с красным росчерком на спине.
– Мне наплевать, что он редкий и стоит кучу денег, – бросил он через плечо Харлею. – Краше он от этого все равно не становится.
Харлей тяжело ввалился следом. Это был массивный бородатый мужчина с мощными руками, которыми он нежно обхватил громадный глиняный горшок. Из горшка угрюмо торчал странного вида кактус, ощетинившийся трехдюймовыми колючками, – похоже, насчет его Родраннер и прохаживался.
– И это заявляет человек, выкрасивший кухню в розовый цвет!
– Не в розовый, а в светло-вишневый. И продавец в магазине красок сказал, что это сейчас один из самых модных цветов для оформления интерьера.
– Родраннер, поверь мне, он розовый, как задница бабуина. А парня, который назвал его светло-вишневым и всучил тебе эту краску, следует отдать под суд. – Харлей осторожно поставил кактус на пол в углу и отошел назад, чтобы полюбоваться на него. – А что ты думаешь, Грейси? Он тут замечательно смотрится, не находишь?
Харлей был человеком увлекающимся, и, когда какой-нибудь предмет привлекал его внимание, он не жалел ни денег, ни времени на то, чтобы завладеть им. Он собрал редкую по полноте коллекцию винтажных мотоциклов, а в его винном погребе любой сомелье просто расплакался бы от счастья. Грейс понимала его, потому что до недавнего времени он собирал только те вещи, которые обладали практической ценностью и, следовательно, стоили потраченных на них усилий. Но после недавней поездки команды «Манкиренч» в Аризону его охватила неожиданная страсть к кактусам, и теперь ими была заставлена целая комната на первом этаже. У Грейс это не вызывало никаких других чувств, кроме недоумения – ну какая, спрашивается, польза может быть от кактусов?
– Ну, по крайней мере нам не придется его поливать.
Харлей одарил ее взглядом, полным глубочайшего разочарования:
– Грейс, уж от тебя-то я такого не ожидал. Да, кстати, если услышишь странный звенящий звук, не обращай внимания – это мое сердце разбилось и разлетелось осколками по полу.
Грейс не смогла удержаться от улыбки:
– Извини, Харлей. Я просто в этом не разбираюсь.
– Я тоже, – заявила Энни Белински, впорхнув в комнату. Она была одета в платье, состоящее из множества шелковых лоскутков, которые трепетали при каждом ее движении, как крылья бабочек. У Энни были маленькие изящные стопы и небольшой ротик, но все остальное в ней было настоящим, полновесным Ренессансом, и Харлей, все утро лицезревший ее в этом платье, чувствовал себя подыхающим от голода псом, перед носом которого водят сосиской. Она уперла руки в боки и неодобрительно посмотрела на кактус. – Мы, кажется, договорились, что ты не будешь таскать наверх своих страшилищ, годных только для иглоукалывания.
– Ну я же тебе говорил – это особенный кактус, и я его только что купил. С него нельзя спускать глаз, пока он не акклиматизируется.
Энни закатила глаза:
– Ты совсем с ума сошел, Харлей. Ну почему ты не свихнулся на чем-нибудь красивом, например орхидеях?
– Орхидеи – это для женщин, – с отвращением сказал Харлей. – А кактусы – это жесткие, бескомпромиссные растения, мои ботанические эквиваленты, мужики от корней до колючек.
– Да уж. И раздражают примерно так же, как ты.
– А такой мужик, как я, хотел бы сейчас зубами снять это платье с твоего большого красивого тела, лоскуток за лоскутком.
– Поросенок.
– Эй, я ведь даже знаю, что эти трепещущие кусочки ткани называются лоскутками! Я только не могу понять, как они держатся вместе… – Он потянулся к платью.
Энни шлепнула его по рукам и раздраженно обернулась к Грейс:
– Ко мне тут пристают. Может, поедем уже?
– Через минуту. Я записываю последний диск.
Уже четвертый месяц команда «Манкиренч», жертвуя свое время и деньги, ездила по полицейским участкам в медвежьих углах страны и устанавливала у них компьютерное оборудование и программное обеспечение, помогающее расследовать «глухие» убийства, которые могли оказаться серийными. За те десять лет, в течение которых компаньоны занимались разработкой компьютерных программ – в основном игр, – все они, будучи владельцами фирмы, стали весьма обеспеченными людьми. Однако последняя созданная ими игра стала причиной серии леденящих душу убийств, и призраки жертв до сих пор преследовали их, поэтому они искупали свои грехи единственным действенным и приемлемым для них способом: обратив свой программистский талант против других убийц, где бы те ни объявились. Они уже поймали двоих – одного в Аризоне, второго в Техасе.
«Да, и целую тысячу прохлопали», – подумала Грейс. Благотворительность в этой области была страшно утомительным и неблагодарным занятием. Слишком много убийц разгуливало на свободе, и слишком во многих полицейских участках отсутствовало оборудование для сортировки и сопоставления огромного количества информации, растущего при расследовании преступлений словно снежный ком. Новая программа оказалась на удивление эффективна. Она за считаные секунды выявляла связи между преступлениями, что обычно требовало от полицейских месяцев рутинной работы. Но пока она была единственным работающим образцом подобного программного обеспечения в мире, так что выбор одного дела из сотен одинаково срочных и важных стал для команды «Манкиренч» вечной моральной дилеммой.
Сегодня они с Энни собирались ехать в Грин-Бэй, чтобы установить свою систему для расследования происшествия, на которое они и не взглянули бы во второй раз, если бы взяться за него их не попросила Шарон Мюллер. В недавнем прошлом помощник висконсинского шерифа Холлорана, она некоторое время назад была временно переведена в отделение ФБР в Миннеаполисе и занималась у них сбором информации. Шарон была уверена, что в Грин-Бэй появился серийный убийца, но начальство ее уверенности не разделяло. Старший специальный агент Пол Шафер, который руководил отделением, отказался санкционировать расследование трех, казалось бы, ничем не связанных друг с другом убийств, мотивировав это тем, что ФБР не может позволить себе тратить время и ресурсы на разработку дел, почти наверняка не являющихся серией. Поэтому во время поездки в Грин-Бэй, попадающей на выходные, Шарон официально будет не на работе. Полиция Грин-Бэй также не видела связи между убийствами, но на них висело три нераскрытых дела, и они были рады принять любую помощь от «Манкиренч» – ведь платить им за нее не приходилось. Когда команда «Манкиренч» ознакомилась с делом, ни у кого не сложилось впечатления, что это работает серийный убийца, но Шарон чуть не погибла в прошлом году, спасая жизнь Грейс, так что, если бы она попросила их слетать на Луну, они бы что-нибудь придумали и слетали.
