– Соня, не передергивай, я вижу в тебе потрясающую молодую женщину.
– Ренат, я не она, – меня опять разбирает истерический смех, – я скульптор и точка. Все, остальное идет только после моей работы. В отличие от тебя, Тимофей всегда знал свое место. Моя мастерская и только потом он. Работа, выставки и только тогда мы. На этом и были построены наши отношения.
– Так не должно быть, Соня, – он качает головой, – Тимофея ты просто не любила, потому так и относилась.
– Опять, – стискиваю зубы, – ну а тебя любила и что? Это не изменило ровным счетом ничего. Я спокойно откажусь от тебя, ради возможности вернуться домой и продолжать заниматься любимым делом.
– Ты не вернешься.
– Я хочу развод.
– Нет, Соня. Ты выбросишь всю эту ерунду из головы, и мы начнем жить нормально. Понимаю, ты еще слишком молода, порывиста и видишь все только в черно-белом цвете. Но жизнь не такая, она серая. Где-то приходится уступать, где-то подстраиваться. Не все получается так, как хочешь. Но это не трагедия, не конец. Просто нужно оглянуться и увидеть другие варианты, которых всегда масса. Попробовать себя в чем-то новом, приобрести новых друзей. Все наладится, стоит только попробовать.
– Нет, – мои руки опускаются, – эти свои выдержки из бизнес-тренинга можешь оставить при себе. На меня они не подействуют. И запомни, Ренат. ТЫ МЕНЯ НЕ СЛОМАЕШЬ.
– Господи, малышка, я не хочу тебя сломать, – он встает и идет следом, потому что я направляюсь в спальню, – я хочу сделать тебя счастливой.
– Я хочу другую спальню, – вхожу в комнату и снимаю с себя платье, – с тобой я больше спать не буду.
– Соня, мы муж и жена, – Ренат начинает повышать голос.
– Я с тобой больше спать не буду и разговаривать тоже не хочу, – вытаскиваю из шкафа джинсы и майку, натягиваю на себя и иду в ванную смывать косметику, – хочешь, переезжай в гостевую, нет, перееду я.
– Ты совершаешь ошибку.
– Ошибку я совершила, когда согласилась уехать с тобой, – умываю лицо и вытираю полотенцем, как же хорошо без этого уродского грима, – мне казалось, я заслужила в наказание за свой ужасный поступок жизнь с тобой, что это будет расплатой. Но знаешь, я ошиблась, я такого наказания не потяну. Хочу домой, пусть меня все ненавидят, пусть я там никому не нужна. Но я хочу домой. Дай мне развод и отпусти.
– Этого не будет, – Ренат рывком разворачивает меня к себе, с силой встряхивает за руки, – ты моя жена и жить будешь со мной, тебе ясно? Мне надоело с тобой церемониться и пытаться объяснить. Если ты не понимаешь, мы будем разговаривать по-другому.
– И что ты сделаешь, а?
– Не испытывай мое терпение, Соня. Тебе не понравится, каким я могу быть, когда выхожу из себя.
– Иди к черту, Ренат, – вырываюсь из его хватки, – если думаешь, что твои угрозы заставят меня передумать, то вот тебе мой ответ – катись в ад!
– Ладно, – он зло выдыхает и сжимает кулаки, – посмотрим, что ты через пару месяцев полного одиночества, в которое сама себя загнала, запоешь.
Ренат разворачивается и стремительно выходит из спальни, хлопая за собой дверью.
– Тварь, ненавижу тебя, – надрывно кричу ему вслед и хлопаю дверью ванной.
Не могу смириться с действительностью. Выставки не будет. Вся работа была впустую. Годы труда, учебы, надежд и веры в себя.
Я обещала отцу, что справлюсь. Обещала, что его имя прогремит, каждый будет помнить о нас, и теперь все кончено. У меня нет ни единого шанса выбраться отсюда. Все документы у Рената, даже телефона нет. Со мной никто всерьез не станет здесь разговаривать, потому что я его жена и все права на мою жизнь тоже принадлежат ему.
Даже выйти из квартиры не получится. Куда идти? К кому?
Я сама загнала себя в ловушку.
Но я просто так не сдамся, он никогда не получит то, что хочет.
Никогда!
Если я буду жить в аду, то и он окажется там же!
Глава 14
Интересно, сколько я вообще способна продержаться в одиночестве?
Никогда об этом не думала всерьез. Бывали, конечно, застойные депрессивные недели, когда работа не шла, и я кружила по мастерской сутками. Но это был добровольный уход в себя. Смысл любого такого заточения был в последующем творческом взрыве, который обязательно шел следом.
Перезагрузка.
Папа всегда говорил, сдаются только слабаки. Сильные личности борются за себя до последнего. Но борьба, представляющая собой полное отсутствие борьбы как таковой, это в два раза сложнее. Три недели одно и то же. Сплю, пока не начинает болеть тело, завтракаю или обедаю, не знаю, как назвать первый прием пищи в три или четыре дня. Сижу у окна и смотрю на чуждый мне город. Смотрю, пока не засыпаю. Редко ужинаю, потому что встречаться с Ренатом не хочу. Проще подождать до завтра и опять позавтракать в три. По ночам почти не сплю, ужасная бессонница не дает покоя.
Мне все чаще снится или является мама. Она разочарованно качает головой и называет меня бедной девочкой. Ну, вот уж нет. Я точно не бедная. Вон, в каких хоромах обитаю, да еще при таком-то муже. Нет, мам. Ты меня не сломала, и у Рената не получится.
Открываю глаза и опять проваливаюсь в день сурка. Отличный фильм, кстати, но пытаться самоубиться в двадцать один пока рановато. Голова как барабан от чрезмерного лежания в кровати. Натягиваю на себя любимые джинсы и футболку, завязываю волосы в хвост и бреду на кухню.
Там все как всегда, чисто и просторно. Щурюсь в сторону Рании, которая перебирает в руках маленькое полотенце и смотрит на меня с жалостью. Ну, вот какого хрена? Ненавижу, когда люди так на меня смотрят. Я достойна куда более ценных эмоций. Уважение, восхищение моим талантом, ненависть на худой конец. Но без вот этой щенячьей жалости. Тошнит.
– Я приготовила вам завтрак, – она ставит передо мной тарелку с яйцами и тостами, а рядом чашку с кофе.
– Спасибо, – подпираю голову рукой и веду пальцем по ободку чашки. Аромат не бодрит.
– Соня, – женщина присаживается на соседний со мной стул, – у меня сердце разрывается, когда я смотрю на то, что вы с собой делаете и на бедного Рената.
Супер.
– И где же он бедный? Вы только посмотрите на все вокруг. Ренат ужасно богат, без меры.
– Соня, – в ее голосе слышится упрек, – вы понимаете, что я говорю о семье.
– Мда, мы же семья с ним, – смотрю на дорогущее кольцо на пальце, – связаны намертво.
– Жена не может позволять себе такое отношение к мужу, поймите. Не знаю, как было у вас в семье, но это неправильно.
– Как было у меня в семье, вам лучше не знать, – я пожимаю плечами, – ваша нежная восточная душа не переживет такого.
– Вас не любили, поэтому вы такая? Не умеете сами?
