– I do, mein Herr, – уверенно кивает Соня.
– Ну, хоть так, – улыбаюсь ей в ответ и поглаживаю кожу на нежном запястье. Ощущаю тепло ее тела, легкий запах парфюма, который не смыла вода, смотрю, как она улыбается и все вокруг как-то меркнет. Хочется вот так рядом всегда, рука об руку. Заходим в столовую, и я нехотя выпускаю Соню из своих рук, отпускаю к брату.
– Так вкусно, Тим, – Соня обгладывает ребрышки и прислоняется плечом к брату, – хорошо, когда мужчина умеет готовить.
– Ну, кто-то же должен, Сонь, – смеется тот.
– Соня просто не хочет, – поджимает губы мама, – она у нас умненькая. Научится, если надо.
– Не надо, – протестует брат, – боюсь, если она увидит сырое мясо, то слишком впечатлится, и быть мне тогда вегетарианцем до конца жизни.
– Да что вы издеваетесь, – Соня бросает обглоданную косточку на тарелку, – я могу все купить в супермаркете в кулинарии и этого достаточно. Мои нежные руки не для готовки, они принимают только глину и все, что можно лепить.
– Реально работающая отмазка, – Тим расплывается в улыбке и смотрит на меня.
– Но, чисто теоретически, если эти пальцы лепят из глины, то могут и пельменей налепить? – смотрю, как Соня без стеснения облизывает пальцы.
– Пельмени? Тим, что вообще твой брат такое говорит? Мои золотые ручки и пельмени, пффф.
– Ну да, Ренат, ты бы поуважительнее, – ржёт Тим.
– Пельмени, – в Сонином голосе появляется столько неподдельного отчаяния, что я не удерживаюсь и тоже начинаю смеяться.
– Прости, принцесса.
– Вот точно, Семен Владимирович. Ну какие мы с Мили Барышни, мы же принцессы.
– Писюхи, – вздыхает отец, – пойду я, отдохну немного, в такую жару давление совсем скачет.
– Может, вам капель накапать? – подрывается Соня и всматривается в отца.
– Сиди, дочка, Рита накапает, – отец тепло улыбается ее заботе, и поднимается из-за стола.
– Меньше трагизма, Соня, – Милана отваливает от стола, когда родители уходят, – отец со своим давлением еще внуков дождется.
– Мили – шмили, – качает головой Соня, – совсем ты не жалеешь папа́.
– Пффф, – сестра подрывается и тащит подругу в сторону улицы, – плавать пошли, мать Тереза.
С улыбкой смотрю, как подружки выбегают из столовой и слышу доносящийся с улицы всплеск воды.
– У отца серьезно? – перевожу взгляд на брата.
– Возраст, – пожимает плечами Тимофей, – не переживай, с его давлением действительно можно еще всех нас пережить. Просто Соня отца очень любит. И маму тоже и Мили.
– И тебя.
– Это само собой, – пожимает плечами Тим.
Харам – грех (араб*)
Глава 04
– Ренат, тебе блондинки или брюнетки больше нравятся? – вопрос Миланы, опять развалившейся на шезлонге, застает меня у бортика бассейна, пока я мирно иду в сторону бара. Пожалуй, неплохо было бы и выпить, после такого сытного обеда. Готовит ребрышки Тим отлично, этого у него не отнять. Так блондинки или брюнетки? Застываю. Передо мной возникает улыбающаяся Соня, и я понимаю вот он, ответ. Светловолосая принцесса.
– Попался, – Соня смотрит с такой откровенной насмешкой, что до меня даже не сразу доходит, пока эта мелкая стервочка, по-другому уже не сказать, не толкает меня в грудь ладошками, и я не лечу в воду. Хохот, всплеск и я открываю глаза, смотрю на фигурку Сони сквозь воду. Выныриваю и ложусь на спину.
– Очень мило, принцесса, – вытаскиваю из заднего кармана свой айфон и кладу на живот, – минус семь лямов, если последние записи восстановить не удастся.
– Я надеюсь в рублях? – Соня как нашкодившая школьница прикрывает рот ладонью и хмурит свой маленький носик.
– В евро, Сонечка, – переворачиваюсь на живот и подплываю к бортику, бросаю на него уже бесполезный телефон и смотрю на застывшую и виноватую принцеску, стоящую совсем рядом с краем, – попалась, – перехватываю ее за лодыжку и опрокидываю в воду, ныряю следом и ловлю рыбку руками.
Такая гладенькая и нежная, провожу ладонями по животу и бедрам. Не могу удержаться. В ответ получаю тычок локтем в грудь, и мы синхронно всплываем. Соня смотрит на меня не мигая и усмехается. Отклонившись на воду, отталкивается от моей груди стопами и уплывает. В глазах ни удивления, ни протеста. Только насмешка. Видит, что меня тянет к ней и насмехается. Даже не знаю, что лучше. Ее незнание или вот это.
Выбираюсь из воды и стягиваю с себя мокрую майку, показательно отжимаю воду и смотрю на этих двух заговорщиц, которые сейчас невинно потягивают напитки в шезлонгах. Снимаю с ног чавкающие кроссовки и носки, оставляя только вымокшие и съехавшие на бедра джинсы.
– Ренат, а ты для своего возраста выглядишь очень даже неплохо, – Мили рассматривает меня без майки.
– Для своего возраста? – поднимаю бровь, – я что, совсем старик по-твоему.
– Ну, в клубы же ты не ходишь? – уточняет маленькая чертовка.
– Это еще почему?
– Серьезные дяди сидят в офисах, им не до развлечений, – подначивает меня Соня, – да и потом, Аббу в клубах уже не ставят, как и Леонтьева с Шуфутинским.
Вот сучки, обе заливаются смехом. Так бы и отшлепал.
Тяну за руку смеющуюся Мили и бросаю в бассейн, поворачиваюсь к Соне.
– А я готова выдать тебе комплект сухой одежды взамен на прощение, – выставляет она ладони вперед и пятится к дому.
– Выдай, – наступаю на принцессу.
Как с ней легко, давно так расслабленно и естественно не чувствовал себя с женщиной.
Оборачиваюсь на сестру, которая уже подплывает к бортику в парео, и быстро подмигиваю. В следующий раз хорошо подумает, прежде чем шутить над старшим братом.
– Могу предложить шорты и майку, думаю, даже кроссовки Тимины тебе подойдут, – бросает на меня беглый взгляд Соня и поднимается на второй этаж.
Иду следом, поворачиваю за угол коридора и тяну ее за руку на себя, впечатываю спиной в стену.
– Попалась, – ставлю руки по обе стороны от ее лица.
Соня выставляет ладони вперед и упирается в мою голую грудь. Охает и замирает. А я смотрю, и что делать дальше не понимаю. Вот она красавица, попалась. Второй день брежу ей. Чертово наваждение. Но нельзя, нельзя.
Втягиваю запах еще влажных волос, веду носом по скуле и заглядываю в расширенные синие глаза. Смотрю, как подрагивают сладкие губки и во рту скапливается слюна. Хотя бы один поцелуй. Просто, чтобы узнать, какой у нее вкус.
– Я? – горячие ладони ползут вверх, замирая на плечах, – А может быть ты? – смеются надо мой синие глаза.
– Соня, – срывается с моих губ ее имя, наполненное отчаянием.
