Давление на задний проход заставляет резко отпрянуть несмотря на то, что Давид плотно удерживает меня.
- Я… я не готова, прости, - испуганно шепчу заплетающимся языком и мотаю головой.
Пугаюсь, что он будет настаивать.
Юсупов ещё раз негромко матерится, расставляет мои ноги шире, касается пальцами клитора и умело массирует. Резкий толчок члена в промежность и искры перед глазами становятся отчётливее. Обои и обшивка расплываются, между ног разливается приятное тепло, а уши тут же закладывает от собственных криков.
- Боже мой... боже...
Наши тела прилипают друг к другу. Капли пота сочатся по виску, внизу живота всё ещё пульсирует. Давид делает несколько грубых толчков, удерживая меня под рёбрами и заставляя кровать из дерева несколько раз удариться о стену. Он часто дышит и коротко целует меня в затылок. Что-то говорит, но я почти ничего не слышу.
Падаю на смятые простыни первая. Обессиленная и мокрая. С учащённым пульсом и неровным дыханием.
Давид поднимается с постели, снимает презерватив и уходит в ванную. Понимаю, что мне тоже туда нужно, но сил, чтобы встать больше нет. Он выпил их из меня до дна.
С глупой, но довольной улыбкой на лице веки плавно смыкаются. Фоном слышу хлопок двери, ощущаю, как пружинит матрас. Горячая кожа мужа соприкасается с моей и я окончательно засыпаю.
Впервые за долгое время мне снится приятный и веселый сон. Не помню, о чем он, но я смеюсь и радуюсь.
Открываю глаза от шороха на постели. Сильные руки Давида перестают меня обнимать и мне становится холодно.
На часах три часа ночи: Давид надевает рубашку, вешает кобуру. Заметив, что я не сплю, хмурится.
- Ты куда?
- Не волнуйся, я скоро вернусь.
Глава 23.
***
Уснуть так и не получается.
Ровно в шесть утра я поднимаюсь с постели и направляюсь в душ. Между ног присутствует тяжесть. Половые губы опухли и при одном лишь прикосновении вызывают болезненные ощущения, которые тут же сменяются чем-то тягучим и запретно-сладким.
Обмотавшись полотенцем, возвращаюсь к себе в комнату. Улыбаюсь, словно сумасшедшая, с разбегу падаю на мягкую кровать и с удовольствием прокручиваю в голове вчерашний вечер, смакуя каждый момент и каждую секунду своего безумства.
У меня никогда не было такого взрослого мужчины раньше. Были мальчишки-одногодки, которые ухаживали в школе, были парни чуть постарше, на работе. Была симпатия, но никогда – что-то большее. Наверное, именно поэтому дальше поцелуев у меня не заходило. Может быть я всегда интуитивно ждала Давида?
Спустившись на первый этаж, слушаю непривычную тишину. Кажется, Раиса и её дочь ещё не приехали на работу. Иногда они остаются ночевать в гостевом домике на заднем дворе, а иногда отправляются к себе домой в соседний посёлок. А может как раз сегодня у них долгожданный выходной. В любом случае мне нравится находиться в этот момент в одиночестве. Можно вдоволь подумать и поразмышлять.
Заварив себе кофе выхожу на веранду. Сажусь в плетёное кресло, ставлю чашку на стол. На улице ещё нежарко, свежо. Дует лёгкий ветер, развивая мои волосы.
- Я тоже люблю здесь сидеть.
Поворачиваю голову вправо и едва не проливаю на себя кофейный напиток. На веранду выходит Давид, а я даже не слышала, когда он приехал. Впрочем, это немудрено – слышимость с веранды не такая хорошая, как из моей спальни, окна которой выходят на центральный вход в дом. Коричневые капли попадают на пальцы, я сдержанно кусаю губы и тихо мычу.
- Обожглась?
- Нет, всё в норме, - отвечаю Юсупову.
На нём строгий костюм и свежая рубашка без следов крови. Сейчас даже кажется, что вчерашние пятна мне померещились, но потом я вспоминаю кто мой муж и чем занимается. Наверное, для него это норма, просто я к такому ещё не привыкла.
Давид выглядит уставшим. Хмурое лицо без тени улыбки, "пустые" глаза и ленивые жесты. Он садится в плетёное кресло напротив меня и складывает пальцы в плотный замок, опуская локти на стол.
Несмотря на внешнюю невозмутимость, внутри меня происходит настоящий пожар. Языки пламени охватывают сначала сердце, а затем разум. Щёки краснеют, а тело требует повторения произошедшего. Абсурдно, дико и непривычно... Но так естественно, словно я по-настоящему его жена.
- Заварить тебе кофе? – спрашиваю, очнувшись.
Наверняка Давида клонит в сон. Сколько он проспал со мной? Часа три, не больше. Этого мало, чтобы чувствовать себя бодрым, полным сил и энергии на весь день.
Давид кивает, соглашаясь с моим предложением.
Резко поднимаюсь с места и несусь на кухню. Включаю кофейный аппарат, завариваю двойной эспрессо без сахара. Оправившись от шока меня начинает трясти. Ничего страшного не происходит – я просто буду пить утренний кофе с собственным мужем, но волнение никуда не деть. Я ещё не совсем привыкла к тому, что происходит.
Возвращаюсь на веранду как можно скорее. Ставлю чашку возле Давида, замечая его благодарный кивок. Он достает из пачки сигарету, вставляет её в рот и чиркает зажигалкой, тут же выпуская сизую струю дыма.
Взявшись за свой напиток с разочарованием понимаю, что он остыл и стал не таким вкусным, но бежать и заваривать себе новый у меня нет времени. Вдруг Юсупов опять уедет и когда ещё мы сможем спокойно посидеть на веранде его дома, чтобы поговорить?
Карие глаза смотрят на меня с лёгким прищуром. Один уголок его рта кривится в подобии улыбки. Мне кажется, он тоже вспоминает наш вечер и мои крики с его именем на губах. Покрываюсь красными пятнами и отвожу взгляд в сторону.
- Ты совсем не выспался, должно быть.
Хотя после его отъезда я тоже почти не спала. Сон был поверхностным и рваным. Больше себя мучить я не смогла и поднялась с постели.
- Были неотложные дела. Не мог не уехать, - произносит Давид.
- Что-то серьезное? – на секунду поднимаю взгляд.
Пытаюсь понять, захочет ли он отвечать. Это совершенно не моё дело, где он был и что делал, но вопросы я произношу раньше, чем успеваю хорошенько обдумать.
- Обнаружились интересные детали случившегося с твоим братом, - отвечает Давид, откинувшись на спинку кресла.
Я напрягаюсь. Зачем-то начинаю дуть на уже остывший кофе.
- Какие… детали? – в горле образовывается колючий ком, который с трудом позволяет мне говорить.
- Твой брат выжил. Он сбежал из плена и сейчас скрывается где-то в городе.
Сердце начинает колотиться в сотни раз чаще. Кажется, вот-вот разорвётся на мелкие кусочки.
Ощущение, будто я еду на полной скорости по пустынной трасе, но в момент сказанных Юсуповым слов резко нажимаю тормоз. Дыхание в груди спирает, я открываю рот и тут же закрываю его не в силах выдать что-то членораздельное.
