Быть женой Юсупова это ходить по грани. У него ведь и самого так. Его жизнь соткана из опасности, денег и власти. Один неверный ход и ты кубарем катишься к пропасти вниз... Хочется верить в то, что Давид как минимум бессмертен, или у него про запас есть несколько жизней.
- Привет, - улыбаюсь и твёрдым шагом иду к нему навстречу.
В сутках всего двадцать четыре часа, и я не намерена терять ни минуты.
- Здравствуй, Катя, - произносит Давид.
Обнимаю его за талию, прижимаюсь к груди и ощущаю легкие поглаживания по спине.
- Здесь невероятно.
- Правда?
- Да, очень красиво, - отстраняюсь, заглядываю в глаза.
Темные омуты постепенно затягивают в себя глубже и глубже и нет никаких шансов, что однажды я смогу начать полноценную жизнь, если он оставит меня и уйдет, сделав этот день прощальным в нашей жизни. Теперь он крепко и надежно впаян в моё сердце. Другие мужчины никогда не смогут вытравить мою безумную любовь к нему, сколько бы силы для этого не приложили.
- Я заказал для нас завтрак, - произносит Давид. – Ты голодна?
- Немного, - слегка краснею от смущения.
- Хорошо. Располагайся, я поднимусь на второй этаж и пока переоденусь.
Давид уходит, оставляя меня внизу.
Осмотревшись по сторонам, догадываюсь, что вон в том джакузи Давид захочет заняться сексом. А ещё на ворсистом ковре у камина… но это будет уже моей идеей, потому что камин — это ужасно романтично, а нас к тому же опьянит и расслабит вино. Кончики пальцев нестерпимо покалывает от предвкушения… Только бы ничего не сорвалось. Только бы мы так и остались вдвоем…
Спустя некоторое время в дверь нашего дома стучат. Я подхожу к двери, открываю её и пропускаю внутрь официантку в накрахмаленном переднике и с тележкой в руках.
- Доставка еды. Я могу накрыть на стол?
- Спасибо, я сама, - мотаю головой.
Мне не хочется терпеть ни секунды присутствия постороннего человека, поэтому я захлопываю за девушкой дверь и качу тележку в сторону гостиной, где стоит обеденный стол. Еды заказано так много, словно мы ждём гостей. Омлет с овощами, брускетта с анчоусами и лососем, тосты с ветчиной, несколько видов десертов, свежевыжатые соки и чай. Я, конечно, голодна немного, но боюсь, что порцию, которую заказал Давид попросту не осилю.
Засервировав стол по всем правилам, сажусь на своё место и жду. Проходит пять минут, десять, пятнадцать, но Давид так и не спускается на завтрак. И тогда я решаюсь его поторопить. Поднимаюсь на второй этаж, иду на вибрацию его голоса и, остановившись у нужной двери, замираю.
- Да, Сухарь, слышу. Спасибо. Спасибо за поздравления.
Подслушивать некрасиво, знаю об этом, но я так и продолжаю стоять на месте. Кажется, Давид кладёт трубку. Слышится ещё один звонок телефона. Юсупов раздражается и матерится в голос, но трубку всё же снимает.
- Спасибо. Обязательно, Сергей Борисович. Спасибо за поздравления.
У него сегодня день рождения? Но почему Давид не сказал мне?! Я бы приготовила для него подарок, потому что сейчас испытываю неловкость от создавшейся ситуации.
Не выдержав, толкаю дверь в его комнату и прохожу туда без спросу. Юсупов стоит возле двуспальней кровати в белоснежной футболке-поло и темно-синих спортивных брюках. Такой невероятно красивый и родной, что меня моментально притягивает к нему магнитом. Запах, близость, теплота его кожи… голову кружит от такого комплекта.
- Да, ещё раз спасибо за поздравления. Когда буду в Москве обязательно наберу, договорились, - Давид сбивает вызов и зажимает боковую клавишу телефона чуть дольше, чем нужно для блокировки, полностью его выключая. – Заждалась?
- Угу. Завтрак уже остыл.
- Прости, малыш, - неожиданно мягко называет меня Юсупов, бросая мобильный на кровать.
Заметно тушуюсь, но ненадолго.
- Почему ты не сказал, что у тебя сегодня День рождения? – спрашиваю, встав на носочки и пристально глядя ему в глаза.
- Не люблю этот праздник, - слегка кривится Давид.
- Почему?
Несмотря на мои настойчивые вопросы в его глазах нет ни капли раздражения. Только тепло, которое глушит всю ту боль, которая осталась в нашем семейном прошлом. Не знаю, возможно ли когда-нибудь хотя бы на грамм забыть о случившемся? Стереть, подлатать и начать с чистого листа, оставив горечь от потери за бортом? Если бы он только дал нам шанс на совместное будущее, клянусь, я бы учла все свои ошибки… Самой главной и безответственной тогда была мнимая надежда на счастливую беременность и рождение малыша.
- Ты правда хочешь знать об этом? – вскидывает брови Давид.
- Я хочу знать о тебе всё.
- Этот факт из моей биографии малопривлекателен, поэтому можно сказать, что ты первая, кому я об этом рассказываю, - произносит Давид, заставляя меня напрячься от ожидания. – В этот день тридцать лет тому назад мой отец зарезал мать. Мне было пять и это случилось на моих глазах. Он перебрал с алкоголем, схватил нож для торта с длинной рукояткой и попал с первого же удара прямиком в сердце. Просто за то, что она посмела купить мне машинку в честь праздника.
- Какой ужас, - шепчу одними губами, касаясь его щеки.
Отстраняюсь, смотрю на потемневшие радужки и вновь касаюсь щетины и кожи. Целую безустанно, долго-долго, пытаясь задавить в себе настырные подбирающиеся к глазам слёзы.
У нас одинаковое прошлое, проведенное в детском доме. Разница только в том, что смерть своей матери я совершенно не помню, только со слов брата знаю, что это была передозировка наркотиками. От этого факта, к собственному стыду, мне ни капли не больно. Мать для меня воображаемая безликая скульптура, с которой я изредка разговариваю в мыслях, находясь на грани отчаянья.
- Только не нужно связывать моё настоящее с моим детством, пожалуйста, - просит с улыбкой Давид. – Я уже вижу, как ты напряглась.
- Заметно, что я напряглась? Поверь, меня это ничуть не испугало.
Давид опускает ладони на мою талию и комкает футболку, оголяя живот. Его прикосновения невероятно распаляют...
- Отец вышел из тюрьмы в далёком девяносто девятом году. Мы спокойно поговорили, хотя раньше мне хотелось его задушить. Он больше не казался мне зверем: слабый, сломленный, исхудавший. Я его отпустил, попросив больше ко мне не приходить. Выбором отца было убить беззащитную мать, я же поднимаю оружие только на тех, кто этого заслуживает.
Кажется, что никакая правда о нём никогда не испугает меня. Я видела его разным: разъяренным и диким, добрым и понимающим. Приняла всех его внутренних демонов, полюбила всем сердцем и душой такого, каким он есть. Грешником, у которого руки по локоть в крови. Мужчину, который играет на выживание.
- С Днём рождения, Давид, - выходит из меня хрипло. – Я счастлива, что своё тридцатипятилетие ты решил провести только со мной.
