Хотя, может я не права, и все чувствуют то же, что и я – печаль и желание хоть немного отвлечься? Завтра будет день, и от осознания, что Аллы больше нет никто из нас не спрячется. А сегодня еще можно засунуть голову в песок, сделать вид, что все в порядке.
— Привет, – я улыбнулась Мирону, подойдя к нему.
— Привет.
— Парочка? – Коля приобнял меня за плечо, дым от его сигареты попал в глаза, начавшие слезиться – Боже, сколько же он курит! — Уже успели поссориться?
— Руки от нее убери, – с кривой улыбкой посоветовал Мирон.
— Ладно-ладно, не кипятись. Я вообще-то женат, – Коля отпустил мои плечи, и повернулся к остальным.
И этот человек, так шутливо себя подающий, прямо заявлял, что я – убийца?!
— Почему ко мне не подошел? Я совсем тебя потеряла.
— Ты не скучала, Яна.
— Мы просто разговаривали.
— Просто?
— Мирон, – вздохнула я.
Уже хотела объяснить ему, рассказать, но… они ведь друзья с Русланом. И я не имею права их ссорить. Наверное, у Руса просто помутнение, я слышала, что у мужчин перед свадьбой бывает – их пугает, что это навсегда, и остальные женщины отныне недоступны.
Да, он просто волнуется перед свадьбой, вот и творит глупости. И меня на них толкает. Вот только я не должна этого позволять.
— Идем, – я взяла Мирона за руку, и потянула к лестнице.
— И куда мы?
— Наверх. Хочу побыть с тобой наедине. Ты ведь хочешь устроить мне скандал из-за разговора с Русланом, да? Как раньше? Так пусть это будет наедине.
— Я никогда не устраивал тебе скандалов.
— Ты давил. И сейчас давишь. Ревнуешь к каждому столбу. Я не могу скрыться за десятком покрывал от макушки до пят, сидеть дома, и ни с кем не общаться.
— Я бы именно этого и хотел, – бросил Мирон, когда мы поднялись на второй этаж, и пошли по пустому коридору – одноклассники сюда не добрались, выбрав первый этаж местом тусовки. — Хотел бы, чтобы ты ходила в парандже, и была только моей. Слишком долго я был вообще без тебя.
Наверное, буря миновала. Мирон разговаривает, не психует, не садится на свой байк и не сбегает от разговора. И это хорошо.
Мы вошли в комнату, оказавшуюся кабинетом – традиционным по стилю, старомодным даже. Массивный дубовый стол, деревянные резные шкафы с книгами, изящное пресс-папье в виде листа болотного вида, а на нем шкатулка с жемчугом. Из современного только стул и ноутбук на столе.
— Тебе нравится Руслан? – огорошил меня Мирон.
— Что? Боже, не начинай!
— Просто ответь – нравится? Хочешь его? – он резко обхватил мою талию рукой. — Может, любишь? – притиснул к себе, агрессивно вдавливая в свое тело. — Мне позвать его к нам?
— Он просто друг, – ахнула я.
— Врешь, – припечатал. И уже тише, интимным шепотом мне на ухо повторил: — Врешь, любовь моя. Но ты все равно моя. Ты все эти годы была моей, даже если была с кем-то другим. И всегда будешь моей.
Мирон отпустил меня – испуганную его короткой вспышкой, опьяневшей от коктейля и от манящей близости, и подтолкнул к столу.
— Мир, что ты творишь? – шепотом спросила я.
Он поднял меня за талию, и усадил на стол.
— А как ты думаешь? – голос его подрагивает в предвкушении, зрачки расширены, я вижу как Мирона трясет от возбуждения и от ярости, и не понимаю, что эту ярость вызвало – не простой ведь разговор с Русом? — Я слишком соскучился. Хочу почувствовать тебя.
— Но…
— Сейчас, Яна. Я хочу тебя именно сейчас, – он положил горячие, сильные ладони мне на колени, сжал платье, и резко потянул его наверх – так резко, что оно затрещало. И вот, буквально несколько секунд, и я сижу на столе в платье, задранном до талии. — А ты хочешь меня?
Мирон положил ладонь на мою промежность, и самодовольно оскалился:
— Хочешь.
Глава 22
Глава 22
Наверное, я знала, что это случится сегодня. Знала, что не утерпим – ни Мирон, ни я сама.
До сих пор не верится, что вот он – Мирон. Что протяну руку, и почувствую его. Что он рядом. Эти годы разлуки кажутся сном, а ведь еще сегодня днем я была уверена, что мы лишь кивнем друг другу, как давние знакомые. Максимум – перемолвимся парой слов. Не более.
Но все оказалось гораздо слаще.
Мирон снова мой, а я – снова его. Он рядом, максимально близко, так близко, что жар, идущий от его тела, греет меня, электризует кожу, горячит кровь в венах. Все мое существо в нетерпении получить то, чего я была лишена так долго.
Так непростительно долго.
— Шире ноги, малышка, – скомандовал Мирон.
Я подчинилась. Как не смутилась – не знаю. Но как выгляжу со стороны – представить могу: платье задрано до талии, я сижу, раскрасневшаяся и одурманенная, без белья, а между моих ног мужчина.
Ласкает меня – влажную, чувственную.
— Мирон, – простонала я.
— Ш-ш-ш…
Он так медленно обводит клитор пальцем, равномерно, не ускоряясь ни на секунду. Размазывает влагу, ласкает, это и мучительно, и восхитительно – неторопливость и власть.
— Дверь…
— Плевать, – он произнес это, жадно вглядываясь в мое лицо, и легонько ударил пальцем по клитору.
Я ахнула. Затрясло еще сильнее, мне нужно больше, а Мирон, издеваясь или наказывая, или просто играя, продолжил свои неторопливые ласки, которые я бедрами пытаюсь ускорить. Поймать ритм, направить его, чтобы получить близкую разрядку.
— Сиди смирно. Слушайся, – прошептал. — Ты ведь будешь покорной?
Мирон оставил мой клитор, и скользнул в меня двумя пальцами. Глубоко, так глубоко, что я простонала – громко и бесстыдно.
— Черт… тугая какая, – к двум пальцам добавился третий, и Мирон начал творить внутри меня нечто невообразимое.
Медленные движения задевают что-то чувствительное в глубине меня, заставляя вскрикивать в голос – уже плевать, что услышат. Я двигаю бедрами навстречу мужским пальцам, чтобы снова испытать то острое чувство, от которого в глазах темнеет, и вся я кажусь себе оголенным нервом, на который подуй – загорится.
А затем Мирон ускоряется, буквально таранит пальцами. Он как безумный, сам стонет мне в унисон, ловит мои вскрики – целуя, кусая меня, отстраняется, и вглядывается требовательно, чтобы снова впиться в губы грубым поцелуем. И пальцы, его пальцы… влаги так много, движения настолько быстрые, что тело мое изгибается в оргазмическом экстазе.
Он длится, и длится – так непривычно долго. Это не простая разрядка, это чистый кайф, умноженный на два. Я не хочу, чтобы Мирон покидал меня, но он отстранился, а затем… затем я почувствовала его жадный язык, и губы, целующие меня взасос.
