— Твоя…
— Только моя?
Вместо ответа я громко застонала, и увидела на стене росчерк света. Дверь скрипнула. Мы больше не одни.
— Мир… какого черта? — услышала я хриплый голос.
Руслан.
Я подняла голову, вгляделась в него. Мирон замер во мне, член распирает, мне нужно, чтобы он двигался, чтобы продолжал накачивать меня экстазом, но мы втроем застыли, замерли.
— Вот, значит, как? Хм… они подождут, — бросил Рус, будто самому себе.
Подошел ближе, мягко ухватил прядь волос, и пропустил между своих пальцев. А вторая его рука потянулась к поясу.
— Без меня начали? Я присоединюсь?
— Твой ответ, Яна, — Мир склонился надо мной, и прошептал это на ухо.
Какой может быть ответ?
Я люблю Мирона.
Я люблю Руслана.
С каждым из них я могла бы быть счастлива, но мне ведь нужны оба. Я уже знаю, каково это — принадлежать им. И если лишусь одного, то половина сердца всегда болеть будет.
Потому вместо ответа я сама потянулась к поясу на брюках Руса, помогая ему высвободить член.
— А-ах, — сдавленно простонала от возобновившихся движений Мирона — яростных, я чувствую, как он зол, но, кажется, он еще сильнее возбудился.
— СПА, значит? — улыбнулся Рус.
Обхватила ствол его члена ладонью, провела несколько раз от основания до головки, чуть сдавливая её, и вобрала в рот его бархатистую длину. Жадно всосала, лаская головку кончиком языка. Мирон обхватил меня за бедра, прошивая раз за разом, жадно вклиниваясь в меня, пока я также жадно ласкала Руса — сдавливала щеками, мягко, дразняще проходилась языком, и принимала почти на всю длину. Наслаждалась знакомым вкусом, его хрипами, влажными звуками от соединения наших тел. И приближалась к финишу с каждым движением.
Как и парни.
Мирон больше не позволяет мне двигаться самой. Зафиксировал жестко, и таранит членом лоно. Руслан напряжен, и тоже прекратил игры, он буквально трахает мой рот. Я в станок превратилась, удовлетворяю эгоистические мужские желания, и дрожу от спазмов, от легких судорог — предвестников приближающегося оргазма.
Низ живота в огне, я вспыхиваю ярче с каждым резким движением. Загораюсь от осознания — они со мной. Оба. Мирон и Руслан.
Люблю их.
Меня затрясло от обрушившейся эйфории. Я бы закричала, если бы могла, ведь именно сейчас удовольствие полное, кажется, больше и быть не может.
— Люблю, Яна… — рыкнул Рус, растягивая членом мое горло.
Замер, притянув меня к себе, и начал изливаться. А следом за ним, с глухим стоном, кончил и Мирон.
— Это твой ответ? — все еще задыхаясь после секса спросил Мирон.
Я поднялась — ноги ватные, с трудом держусь. Да и руки не слушаются, когда я пытаюсь привести свою одежду в порядок.
Наверное, пора уже поговорить начистоту.
— Я люблю тебя, Мирон. А ты любишь?
— Люблю.
Руслан при этом признании сурово сжал губы, и я выдохнула:
— И тебя я люблю, Рус. Вас обоих. И выбирать не могу. Вы оба мне нужны, и… и если вам так нужно, чтобы был один, то сделайте выбор за меня. Я его делать не стану.
Уф. Сказала. Смогла.
— Меня все устраивает, — Руслан обнял меня, прижал спиной к себе. — Оба, так оба.
Я вижу, как Мирона ломает от этого. Но… черт, я ведь знаю его, чувствовала и его ревность, когда мы втроем, и его страсть. Иногда ведь у него получается забыть, что нас не двое, а трое.
Но не сейчас. Или…?
— Но если ты, Мир, против, то оставь Яну мне. Она дала нам выбор, — подначил приятеля Руслан.
Мирон зло выдохнул, шагнул ко мне, и коротко поцеловал. Буквально заклеймил мои губы своими, и кивнул:
— Значит, оба.
Неужели больше без борьбы? Без недомолвок и лжи?
Я счастливо улыбнулась, хотела было податься к Мирону, но воспоминания остановили. Недомолвки, ложь, обида — все это осталось. И я, наверное, должна рассказать. Иначе Марина успеет первой, перевернет мои слова, и мало ли, что и как будет.
Они оба должны знать.
— Мирон, ты все спрашивал, почему я тогда уехала, — я высвободилась из мужских рук, отошла от них обоих. — Дело в… дело в… черт, — рассмеялась я нервно, сжала кулаки, и выпалила: — Дело в твоем отце. В Тарасе.
Мирон нахмурился, Рус привалился спиной к стене. Никто не перебивает, не задает глупых вопросов. Они ждут.
— Ты можешь мне не поверить, и… знаешь, родители мне так и не поверили, — покачала я головой, вспоминая, как больно мне было от этого. — Я хотела сказать, что все началось невинно, но это не так. Тарас не упускал повода нигде — он приставал ко мне на вечеринках, на ужинах. Он приходил ко мне домой. Трогал меня, — просипела я, и от воспоминаний передернуло. — Только сначала, когда я сопротивлялась, он отпускал. Говорил, что я все равно буду его, что ты не для меня, Мир. А потом мне позвонила Марина. Тот календарь — тебе его подарили, кстати? Марина организовала съемку, и позвала меня…
Я рассказывала, и рассказывала. Про каждое слово Тараса, про то, как он пугал меня, домогался. Как в итоге чуть не изнасиловал, затащив в машину — тогда он ведь не собирался меня отпускать, я чувствовала, что он готов пойти до самого конца.
Рассказала я и про свои страхи. Ведь даже родители, самые близкие, казалось бы, люди мне не поверили. Для них Тарас — чужой, а Мирону он — отец.
Я слишком долго молчала об этом, и сейчас слова выплескиваются нескончаемым потоком, рвутся болью из горла, и я не могу остановиться.
Не могла, пока не закончила свой рассказ тем, как вернулась сюда, столько лет спустя, и подверглась шантажу от Марины. Затихла я только ощутив объятия Мирона.
— Ты веришь? — тихо спросила я. — Веришь мне?
— Верю, — коротко и зло ответил Мирон. — Теперь все будет хорошо. Клянусь.
Глава 50
Глава 50
— Подожди в машине, хорошо? Мы все уладим здесь, — сказал Мирон, вывел меня, и усадил в свою машину.
И я ждала. Пожалуй, это было долго. Несколько часов. Но я чувствовала себя настолько непривычно свободной, что течения времени не замечала.
Я рассказала. Смогла. И мне поверили.
Руслан, в противовес моим родителям, не твердил, что я порочу достойного человека, и мне должно быть стыдно за «ложь». Мирон… даже он поверил, а ведь Тарас — его отец.
Интересно, а поверил бы Мирон тогда, много лет назад, если бы я рассказала? Еще недавно я бы ответила — нет, он бы ни за что не поверил. Но сейчас я понимаю, что ошибалась.
