Губа искусана до крови, и чтобы не выдать свою истерику, украдкой зажимаю зубами край куртки. Стискиваю до хруста за ушами. Сильнее и сильнее, пока не начинают ныть десна.
Она точно знала, зачем к нему едет.
Он точно знал, что этот вариант - не динамо.
И тут появилась я, со своей… любовью.
От тупой непрекращающейся боли в груди уже почти не могу дышать.
Перед глазами то мой Меркурий, с перекошенным от злости лицом, то зад другой женщины у него на плече. Держа ее за бедра он выглядел абсолютно довольным!
«Если ты мужику не интересна - значит, не интересна!» -снова и снова, как заевшая пластинка.
— Эй, мелкая, как дела? - слышу басистый мужской голос где-то за пределами моего страдания. - Ну, давай что ли, согреем друг друга?
Похабный смешок, попытка огромного, неприятно пахнущего тела втиснуться на сиденье рядом, прижаться ко мне. «Бодаю» плечом его попытку меня обнять. Цежу сквозь зубы, что если он еще раз хотя бы пальцем до меня дотронется…
Закончить угрозу не успеваю - тело просто резко исчезает из поля моего зрения. Поднимаю взгляд - его правда нет. Только какой-то неразборчивый вой дальше по коридору: «Да я не знал, что тёлка с тобой, ты чего, мужик, порядок все…!»
Хмурый, смотрящий на меня сверху вниз, Макс рядом. Под таким взглядом хочется растаять в лужицу и просочиться сквозь землю.
— Не нужно провожать, да? - немного презрительно кривит губы, а потом делает резкий выпад, хватает меня за запястья и тянет к выходу.
Моя кожа кожа горит под его пальцами.
Пытаюсь одернуть руку, вырваться, но это бесполезно.
Теперь я знаю, что может быть больнее, чем его вид с торчащей из платья голой женской задницей на плече.
Его прикосновение.
Меркурий вытаскивает меня из подземки и только на улице мне, наконец, удается вырваться. Отступаю на безопасное расстояние, откуда в мои легкие уже не сможет проникать его запах, смешанный с - господи ты боже мой! - слишком приторно сладким ванильным парфюмомтой женщины.
«Она тебя трогала? - мысленно ору на него, продолжая по-собачьи сжимать в зубах рукав. - Прикасалась так, как ты хочешь? Висела на тебя?! Целовала? А ты ее? Ты ее целовал?! Трогал? Где ты ее трогал, Меркурий?! Как ты ее трогал, пока я думала, что ты просто… очень сильно… забыл обо мне…»
— Может хватить корчить из себя оскорбленную невинность? - отзывается Макс, когда в ответ на его попытки приблизиться, я отступаю все дальше и дальше. - Просто, блять, дай мне отвести тебя домой. Одну я тебя не отпущу. Точка.
— Она - в твоем вкусе? - Черт. Я же не хотела спрашивать!
— Хочешь об этом поговорить?
— То, что тебе нужно - оно вот такое? - Я трясу сразу двумя руками, потому что от перенапряжения начинают стремительно неметь кончики пальцев.
— Хватит, - уже откровенно рокочет Меркурий.
Я знаю, что играю с огнем. Нарываюсь на слова, которые прольются на огнем на мою разорванную душу, но мне уже все равно. Будет хуже? Пусть будет. Говорят, что у всего есть болевой порог, после которого - спасительное ничего. Я уже близко к той черте.
— Я ждала тебя! - ору прямо ему в лицо. - Дни считала! Часы! Я так хотела тебя увидеть! А ты… ты…!
— Не я первый тебе написал, планетка. Надо иногда включать голову и не примерять белые рыцарские латы на мужика, который честно сказал, что просто хотел потрахаться. И даже после этого все равно решил сделать ребенку красиво. А ребенок тупо съебалась, даже не сказав «спасибо».
Чем больше взрываюсь я - тем холоднее он.
— А потом, Венера, в твоей не очень умной голове что-то щелкнуло, ты решила, что можно просто написать очередную романтическую хрень - и, - Меркурий щелкает пальцем прямо у меня перед носом, вынуждая снова отступить, - я стану твоим романтическим принцем. Так вот, ребенок, эта херня так не работает! Я не буду пушистым зайчиков только потому, что ты решила назначить меня обьектом своей любви!
— Назначить? - рассеянно повторяю я. - Я просто… люблю тебя. Правда. Очень-очень.
Горло сжимается от ужаса осознания.
Я все-таки произнесла это вслух.
Призналась в любви человеку, который насквозь пропитался бессмысленным и пошлым ванильным запахом другой, «подходящей» женщины.
Зачем я это сказала?
Закрывать рот, наверное уже поздно. И глупо. Особенно когда Макс смотрит на меня так, будто мое признание причиняет ему боль.
Пауза между нами натягивается. Становится похоже на пружину, которую каждый из нас держит со своей стороны. Мы оба прекрасно знаем, что тот, кто отпустит первым - сделает больно другому. Поэтому я держу изо всех сил, и мысленно прошу Вселенную сжалиться надо мной в последний раз и сделать так, чтобы случилось какое-то чудо, которое вытравит из его памяти мое глупое признание.
— Ты понятия не имеешь, что такое любовь, - медленно, как будто наказывая меня каждым словом, говорит Меркурий. - Ты просто избалованный глупый ребенок.
Это просто несколько слов. Буквы алфавита, сложенные в понятные мне словесные формы. Но Меркурий делает паузу… и я чувствую, как пружина со всего размаха врезается в хрупкую стену моей защиты.
Я думала, что познала боль, когда не увидела его в первом ряду на моей премьере.
Потом я думала, что боль - это когда Мужчина мечты выходит из лифта с другой женщиной на плече, и он пахнет ей насквозь, словно помеченная собственность.
Но нет.
Я ничего не знала о боли, пока не увидела его темный, полный отвращения взгляд.
Он смотрит так, будто я - самое мерзкое и неприятное, что ему довелось видеть.
И как бы я не пыталась отыскать в этой тьме хотя бы что-то светлое - этого попросту нет.
— Я не обязан быть тем человеком, которого ты придумала. Я - не такой, Венера. И для тебя никогда таким не буду.
— Остановись… - Я все-таки закрываю лицо руками и слабо качаю головой.
— Знаешь, почему?! - зло продолжает он. - Я был хорошим, ей-богу! Я, блять, никогда не был таким хорошим ни с одной женщиной! Но я сделал исключение, и теперь пиздец как о нем жалею. Сказать тебе почему?!
— Я не хочу… - Снова заикаюсь, но на этот раз гортань сводит судорогой и каждый вдох прорезает меня насквозь, как пятки несчастной Русалочки. Мы обе - наивные идиотки. Когда мой Принц закончит - я, от горя, тоже превращусь в соленую морскую пену. - Остановись, пожалуйста… Я тебя… правда-правда… тебя… услышала…
Боль выжигает на красивых картинках моей реальности огромные черные дыры. Как будто линзы кинопроектора вдруг вышли из строя и стали светить слишком ярко, разъедая кинопленку.
Обхватываю себя руками.
