– Никогда? – Пока он размышлял над ее признанием, его внимание привлекли обнаженные руки Аннабель. – Я попрошу слуг принести ваше пальто, – сказал он.
Из темноты раздался ровный голос:
– Его уже несут.
Они оба вздрогнули. Как долго Монтгомери стоял там, в тени?
Герцог подошел ближе, но в тусклом свете все равно было невозможно разобрать, какое у него настроение. Был ли он зол на нее из-за лорда Марсдена?
– Монтгомери, – сказал Перегрин. – Тогда я оставляю мисс Арчер на ваше попечение. – Он поклонился Аннабель. – Мисс.
Юноша неторопливо вошел в дом, а Монтгомери уставился ему вслед, будто размышлял, не приказать ли ему вернуться. Вместо этого он сказал:
– Прячетесь, мисс?
Аннабель съежилась.
– Я бы назвала это тактикой уклонения.
Он то ли презрительно фыркнул, то ли просто усмехнулся.
– Спасибо, – начала она, – спасибо за то, что…
Защитил меня? Потому что именно это он и сделал своим небольшим вмешательством – защитил от своры его собственных друзей, не меньше.
– Не стоит благодарности, – ответил Монтгомери.
– Вы неоднократно намекали, что у меня не складываются отношения с влиятельными персонами, – сказала она беззаботным тоном. – Вынуждена с вами согласиться.
Монтгомери прислонился спиной к балюстраде.
– Отношения с влиятельными персонами или с глупцами?
– Прошу прощения?
– Аргумент, выдвинутый сегодня вечером, имел столь явный логический изъян, что я не смог преодолеть искушение указать на него.
Аннабель озадаченно рассмеялась.
– А ведь и правда!
Мгновение они смотрели друг на друга, и его губы подергивались, словно он пытался сдержать улыбку. Вдруг Аннабель осознала, что сама она улыбается ему во весь рот. И сразу отвернулась к темным садам внизу террасы.
– Неужели и вправду мнение авторитетной персоны не подлежит критике, каким бы нелепым оно ни было?
– Отчего же нет? – сказал он. – Во‑первых, вы не солдат, а Марсден не ваш командир. И во-вторых, лидер должен быть компетентным, иначе он неизбежно столкнется с бунтом.
– Так значит, вы за лидерство, основанное исключительно на заслугах, ваша светлость?
Неожиданно для нее самой реплика прозвучала чересчур саркастично по отношению к Монтгомери, оказавшемуся у руля власти лишь по праву рождения.
Герцог долго молчал, и она поняла, что вымещает на нем досаду, не имеющую к нему никакого отношения: из-за Марсдена с его маркизой Хэмпшир. И, возможно, из-за отношений. А Монтгомери позволял ей выпустить пар, как взрослая кошка позволяет котенку вцепиться в нее своими коготками.
– Скажите, – сказал герцог, – каково это – находиться в окружении людей, которые считают себя выше вас, несмотря на то что они и в подметки не годятся вам по уму и способностям?
Аннабель уставилась в темноту, на мгновение потеряв дар речи.
Как? Как он узнал о ее чувствах?
И почему он, зная о них, побуждает ее открываться еще больше? Рассказывать ему, как похоже на яд, вытекающий по капле, это льстивое, снисходительно-успокаивающее отношение мужчин к малейшему проявлению независимости с ее стороны, с которым она сталкивается постоянно? И что однажды оно ожесточит ее сердце и гнев прорвется наружу?
Аннабель покачала головой.
– Что поделаешь, ваша светлость. Я никогда не могла безропотно следовать за теми, кто выше меня. Полагаю, что во мне какой-то дефект.
– Дефект, – повторил он. – Вы знаете, самый важный урок, который я усвоил за время учебы в Сандхерсте, касался лидерства. Признать человека лидером люди могут по многим причинам, но для солдата существует лишь две: профессионализм командира и его безупречная репутация.
Не было ничего удивительного в том, что герцог учился в Сандхерсте, а не в Оксфорде или Кембридже – многие аристократические семьи отправляли своих отпрысков в знаменитую военную академию, и, по правде говоря, Монтгомери подходила военная служба.
– Охотно верю, – сказала она, – но ведь я не солдат.
– А может, все-таки солдат? В глубине души.
Теперь Аннабель взглянула на него с недоумением. Странно слышать подобные вещи от такого человека, как он. Она – солдат… Эти слова чем-то задели ее, в душе шевельнулась обида.
– Солдат должен быть очень проницательным, ведь его жизнь целиком зависит от того, насколько умелым окажется его командир, – пробормотала она.
Монтгомери пожал плечами.
– Жизнь женщины тоже зависит от того, насколько умелым окажется ее мужчина.
– Представьте, бывает и наоборот, – сухо сказала она, вспомнив о Гилберте, неспособном растянуть жалованье до конца месяца, и о своем отце, забывавшем поесть, когда с головой погружался в книгу.
– Так вот почему вы не вышли замуж. Потому что мужчины в Кенте сплошь неумехи?
Монтгомери произнес эти слова как бы вскользь, словно не считал их бесцеремонным вторжением в ее личную жизнь. Аннабель была так ошеломлена, что даже не попыталась ответить.
В глазах Монтгомери плясали два огонька от отражающихся фонарей.
– Кажется, я наговорил лишнего, – произнес он в ответ на ее молчание.
Верно подмечено, ваша светлость, наговорили. И вряд ли случайно. Этот человек никогда ничего не делал и не говорил случайно.
– Я просто не хочу замуж, – сказала Аннабель. – У меня на то свои причины.
Позади скрипнула дверь, и появился лакей с пальто.
Аннабель сразу замкнулась, спряталась в защитную скорлупу, благодаря бога за то, что их прервали. Теперь они просто молча стояли вместе, она и Монтгомери, притворяясь, что изучают ночное небо.
– Почему вы разрисовали звездами потолок библиотеки? – спросила она.
– Прихоть моего отца. Ему нравились такие вещи.
– Как астрономия?
Аннабель скорее почувствовала, чем увидела его кривую улыбку.
– Нет, – ответил Монтгомери, – скорее дорогие, причудливые фантазии.
Возможно, покойный герцог ей понравился бы.
– Но все же почему небо зимнее?
Монтгомери замолчал. Значит, она затронула что-то глубоко личное.
– Потому что я родился зимой, – наконец произнес он. – На потолке изображено небо над замком Монтгомери в ночь моего рождения.
Он говорил будто бы нехотя, через силу. Кажется, герцогу, как и ей самой, не слишком нравилось открывать тайны своей души. И все же он только что открыл одну. Откровенность за откровенность. Честная игра, он был справедливым человеком.
