О нет! Она потянулась за ним, не желая отпускать, стремясь снова слиться с ним в объятиях. Монтгомери перехватил ее руки и прижал их к своей груди.
– Аннабель…
Нет. Она даже не думала, что когда-нибудь снова познает безрассудное, экстатическое желание, и вот благодаря герцогу оно вновь переполняет ее. Жажда ощутить его внутри себя, и эта жажда все еще не исчезла, не иссякла…
Аннабель поднялась на цыпочки, чтобы снова прильнуть к его рту, но он повернул голову, и поцелуй пришелся на челюсть. Мягкий отказ, и все же – отказ.
Ее сердце упало.
– Аннабель…
Она не осмеливалась посмотреть ему в лицо. Но чувствовала, как под ее рукой бешено стучит его сердце. Его дыхание было отрывистым. Как и ее. Пот остывал на ее коже. Издалека снова доносились обрывки музыки.
Что она наделала!
Вела себя как похотливая кошка, липла к Монтгомери. Аннабель сделала шаг назад.
– Я… – Ее голос дрожал. – Обычно я не…
– Ш-ш-ш. – Он прижался лбом к ее лбу. – Я потерял голову, позволил себе лишнего.
Вовсе не он! Если бы не его самообладание, чем бы все это закончилось? Ясно как день. Ведь на ней не было даже нижнего белья. И что после этого он о ней подумает?
Монтгомери повернул ее к себе. Его руки ободряюще сжали ее плечи.
– Не двигайтесь.
Его колени тихонько хрустнули, и она поняла, что герцог собирает с пола рассыпавшиеся шпильки. А затем он принялся приводить в порядок ее прическу. Причем с поразительной быстротой. Оказывается, он знал толк в женских прическах. И определенно знал толк в обольщении: здесь, в алькове, мимо которого могли пройти в любую минуту, она позволила бы ему делать с ней что угодно.
Рука Монтгомери нежно скользнула по ее шее, большие пальцы слегка коснулись позвоночника.
– Я читаю ваши мысли, – пробормотал он. – Дайте слово, что не скроетесь в ночи.
Она тяжело дышала.
– Дайте слово, Аннабель. – В его низком голосе слышалась настойчивость.
Она кивнула, негодуя внутри.
– Вот и хорошо. – Монтгомери поцеловал ее в шею прямо под волосами, мягко и быстро. – Завтра поговорим. – Он легонько подтолкнул ее. – А теперь идите.
На подгибающихся ногах Аннабель вышла из алькова и, не видя перед собой ничего, побрела туда, откуда доносились звуки музыки. Его поцелуй на шее под волосами горел, будто клеймо. Внезапно кто-то коснулся ее руки, и она вздрогнула.
– Аннабель. – Перед ней стояла Катриона.
– А, это ты, – сказала Аннабель неестественно высоким голосом и сама поморщилась, насколько фальшиво он прозвучал. – Где ты была?
– У тебя на голове такой беспорядок, – сказала Катриона.
Аннабель потрогала затылок.
– О, должно быть, растрепались, пока я танцевала.
Глаза Катрионы были не видны за очками. Значит, она их нашла. Даже сквозь стекла очков Аннабель заметила, что подруга смотрит на нее, будто не узнавая, как на незнакомку.
Она и есть незнакомка.
Ее рот горел от поцелуев Монтгомери.
В следующий раз, когда она увидит его, ей сразу же вспомнятся эти поцелуи, вкус его губ… Эта мысль заслонила все остальное, другое казалось неважным.
– Так ты танцевала? – спросила Катриона.
– Лорд Баллентайн пригласил меня на вальс.
Ее подруга нахмурила брови.
– Он известный распутник. Как он держался с тобой?
– Именно как распутник.
Такой же, как и она сама. Как она стонала и прижималась к Монтгомери, придя в возбуждение от его эрекции, о боже, его эрекция…
– Ты не поможешь мне привести в порядок прическу? – спросила она, внезапно осознав, что ни за что не желает сейчас возвращаться в бальный зал и, усевшись на стул, делать вид, что ничего не произошло.
Катриона взяла ее под руку.
– Ну конечно, помогу. Дамская комната как раз рядом.
Себастьян рассеянно предложил спички маркизу Уитмору, который вышел к нему на балкон, чтобы обсудить предвыборную кампанию. Он заколебался, прежде чем убрать спички. Хотя ему и самому хотелось закурить, он хотел подольше сохранить на себе упоительный запах Аннабель.
Она вернулась в зал и по-прежнему сидела на стуле у стены. Ее блестящие волосы были растрепаны, щеки и шея пылали. Она выглядела как женщина, только что предававшаяся разврату в алькове, и, представив, что другие мужчины могли догадаться об этом, Монтгомери готов был бродить вокруг нее кругами, как первобытный дикарь.
Это она разбудила в нем дикаря. Он проснулся еще тогда, когда они скакали галопом по полям и ее аппетитный зад упирался в его промежность. И окончательно сорвался с цепи во время стычки с Марсденом, в которой у нее не было другого оружия, кроме острого ума. Странные мысли начали появляться в голове, еще более странные чувства зарождались в его душе. В прошлом году, когда графа Бевингтона угораздило жениться на оперной певичке, герцог разорвал с ним все отношения. Только безумец ради неподходящей женщины может пожертвовать всем, что действительно имело значение: положением в обществе, политической карьерой, уважением своих детей-подростков. Сейчас граф влачил жалкое существование в Вероне с женой-певицей. И только сейчас, в алькове, когда он прижимал к себе тело Аннабель с мягкими изгибами, чувствовал нежность ее губ, ощутил на несколько безумных секунд ее ответное желание, герцог понял, ради чего некоторые мужчины совершают подобные поступки, забывая обо всем на свете.
Незажженная сигарета в его пальцах слегка подрагивала. Он почти потерял контроль над собой – из-за поцелуя. Неужели и катастрофа Бевингтона начиналась так же?
– Прелестное создание. – Уитмор перегнулся через перила.
Последние несколько минут похотливый взгляд маркиза следовал за Аннабель, словно собака за сочной косточкой.
– Боже правый, – пробормотал Уитмор, – вот это сиськи.
Себастьян сжал перила так, что они едва не треснули. Только бы не ударить этого человека. Как политический союзник он был крайне важен.
– Вы все же говорите о леди.
– О, я слышал, что она всего-навсего простушка из деревни, – сказал Уитмор, не подозревая о нависшей над его челюстью опасности. – Мне всегда ужасно жаль, когда столь великолепный экземпляр оказывается плебсом. Посмотрите, как она держится. Да эта девушка могла бы стать бриллиантом первой воды, если бы ее отец вовремя обзавелся титулом.
– Что за сентиментальные мысли, – ответил Себастьян. Слова прозвучали холодно и плоско.
– Да мне-то что, – сказал Уитмор, сотрясаясь от беззвучного смеха. – Интересно, кто у нее покровитель?
Все внутри Себастьяна замерло. Как после выстрела, когда птицы перестают петь, а ветер стихает.
