– По-моему, должность чрезвычайно интересная, сэр.
– Ну да, интересная, – ответил профессор. – Остается решить вопрос с оплатой. Как вы считаете, сколько факультет должен платить вам за такую работу?
Мысли путались у нее в голове. Инстинкт подсказывал ей, что сумма должна быть небольшой. Тогда профессор наверняка наймет ее. Но если она будет работать на Дженкинса, времени на все остальное не останется, а Гилберт все равно будет требовать свои два фунта каждый месяц.
– Два фунта в месяц, – сказала она.
Дженкинс наклонил голову.
– Вполне разумная плата. Вопрос решен.
Он вернулся к столу, открыл ящик и что-то достал.
– Извините, я покину вас на пару минут, – сказал он.
Профессор направился к двери и мимоходом положил перед ней что-то.
Яблоко. Немного сморщенное, пролежавшее всю осень в темном подвале. И все же при его виде рот у Аннабель наполнился слюной, и она практически ощутила терпкий вкус хрустящего яблока.
Позади раздался стук тяжелой двери. Наверное, Дженкинс удалился, чтобы у нее была возможность спокойно съесть фрукт.
– Будь осторожна, девочка, – раздался тихий голос миссис Форсайт.
Аннабель повернулась к ней.
– Это всего лишь яблоко, – недоуменно произнесла она.
Цезарь тоже смотрел на нее, на его каменном лице читалось неодобрение.
Желудок Аннабель сжался, но не от голода. От чувства гораздо более сильного. Стоять на своем или покориться судьбе? С вызовом глядя на императора, она потянулась за яблоком и впилась в него зубами.
Глава 20
– Шотландские организации приняли решение приехать в Лондон на демонстрацию.
Сообщение Люси встретили настороженным молчанием, тишину нарушал только дождь, тихо стучавший в окна. Суфражистки расположились в роскошной гостиной Хэтти. В камине тлели угли, над изящными чашками поднимался пар. Атмосфера совсем не располагала к обсуждению незаконных демонстраций.
– Что ж, замечательно! – наконец сказала Хэтти.
Люси бросила на нее язвительный взгляд.
Катриона сняла очки.
– Как ты думаешь, Люси, будет ли толк?
– Мы привлекли и другие наши группы, в общей сложности в Вестминстер на предвыборное собрание тори прибудет около полутора тысяч женщин, – ответила Люси. – Так что толк будет, думаю, о нас напишут во всех газетах страны.
– Но северные организации уже проводили подобные акции, – сказала Катриона. – И что из этого вышло? Только взбаламутили народ.
Люси взвилась.
– Ну, если сидеть сложа руки, тогда уж точно никакого толку не будет. Не из-за нашей ли пассивности мы до сих пор превращаемся в рабынь, как только мужчина надевает нам кольцо на палец? Так давайте для разнообразия попробуем наделать побольше шуму.
Дамы взволнованно заерзали на стульях, шелестя шелковыми платьями. Наделать шуму звучало пугающе для девушек, которых с колыбели учат быть кроткими тихонями.
– Теперь, – продолжила Люси, – перейдем к следующему вопросу. Я взяла на себя смелость составить расписание ваших личных встреч с депутатами для вручения петиций.
Она вытащила тонкую папку из кожаной сумки, которую всегда носила с собой, и начала раздавать листы.
У Аннабель все сжалось внутри, когда Люси остановилась перед ней.
– Аннабель, тебе я поручаю герцога Монтгомери.
Волоски на теле встали дыбом.
– Но ведь ты говорила, что мне нужно только разузнать о нем побольше…
– Да, но это было до того, как он проявил к тебе интерес.
Аннабель настороженно замерла.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну как же, ведь он приглашал тебя на прогулки, на рождественский бал, на новогодние торжества, – Люси загибала свои изящные пальцы. – Ясно как день, он неравнодушен к тебе, а раз так, именно ты и должна донести до него наши идеи.
И в самом деле. С логикой Люси было невозможно поспорить.
Сердце Аннабель тревожно стучало в груди. Прошло десять дней с тех пор, как она покинула Клермонт, и все же одно упоминание Монтгомери сразу выбило ее из колеи.
– Если мне не удалось убедить его тогда, вряд ли удастся и сейчас, – сказала она.
– Разве тогда ты впрямую попросила его внести нашу поправку и он наотрез отказал?
Лучше всего было бы солгать.
– Ну, не то чтобы впрямую… но из наших бесед я поняла, что…
– Тогда мы должны попытаться, – сказала Люси и сунула листок ей в руку. – Кто не рискует, тот не выигрывает. Когда я договаривалась о встрече с его секретарем, речь шла о леди Мейбл, но вряд ли герцог будет возражать против такой замены.
На листке были указаны адрес и дата – его кабинет в палате лордов, послезавтра.
В груди Аннабель все перевернулось, словно кто-то сделал там медленное смертельное сальто.
– Я не могу.
Люси нахмурилась.
– Почему?
– Мне нужно написать целых два эссе.
Люси укоризненно посмотрела на нее.
– Мы так долго к этому шли. Ты сама предложила включить его в список влиятельных лиц, и для наших целей он чрезвычайно важная фигура. Неужели из-за каких-то эссе отказываться от наших намерений?
В комнате воцарилась напряженная тишина. Хэтти выглядела слегка смущенной. Катриона рассматривала ковер.
О, как бы Аннабель хотелось сейчас же рассказать подругам о своих отношениях с Монтгомери. Но если бы она так поступила, они тут же стали бы бывшими подругами.
– Хорошо, я пойду, – пробормотала Аннабель.
Люси просияла.
– Я пойду, – повторила Аннабель. – И сделаю все как надо.
В день рокового визита солнце наконец-то победило низко нависшие тучи, которыми было затянуто небо всю прошлую неделю. Яркие теплые лучи успокаивающе и ласково трогали лицо Аннабель, когда она шла к платформе. Она выдержит это испытание. За многие годы Аннабель хорошо научилась прикидываться безразличной. Да ей, возможно, и в самом деле будет все равно. И конечно, она будет безупречно вежлива… Внезапно Аннабель наткнулась на что-то мягкое, пахнущее дорогими духами.
– Прошу прощения, – машинально извинилась она.
Молодая дама сердито смотрела на нее. Мех ее норковой шубки переливался на солнце, как опал, каскад немыслимо дорогих светлых кружев, словно пена, вырывался из расстегнутого ворота. Громко и раздраженно фыркнув, высокомерная леди продолжила свой путь.
Аннабель прикусила губу. На ней было старое пальто, которое мгновенно выдавало в ней девушку из низов. Она бы с удовольствием надела красивое новое, но Монтгомери наверняка счел бы это кокетством. Одному богу известно, почему Аннабель все еще не избавилась от подаренного пальто – продав его, она могла бы безбедно существовать по крайней мере два месяца.
