Она наклоняется и прижимается губами к моей голове — это движение так напоминает мне о маме, что к горлу подкатывает комок.
— Не переживай. Сейчас ты в безопасности.
Это последнее, что я слышу перед тем, как провалиться в сон.
Глава 15
Мирта
В итоге наше свидание на лодке отменяется. Когда я днем возвращаюсь в дом с пляжа, начинается гроза. Большие капли падают мне на голову, последние несколько сотен метров я несусь со всех ног по неровной земле, растительность хлещет меня по лодыжкам. Вдруг, точно вспышка, возникает воспоминание о том, как мы с братом играли в догонялки возле нашего пляжного дома в Варадеро, а кузина Магдалена трусила сзади. Он всегда выигрывал, но я упорно старалась его обогнать, пока однажды мама не объявила, что девушке моих лет неприлично вести себя подобным образом, и нашим пляжным гонкам был положен конец.
Сквозь пелену дождя я замечаю стоящего на веранде Энтони.
Щеки горят румянцем, когда я подхожу ближе — насквозь мокрая, совсем не чета ему. Несмотря на то что он не из аристократической семьи, в нем есть невероятная утонченность, какую я вряд ли смогу развить в себе. С моих волос ручьями течет вода, пряди прилипли к лицу, тушь, вероятно, потекла — такой растрепой я себя никогда еще не чувствовала.
Энтони не меняет позы, пока я поднимаюсь по ступенькам и останавливаюсь в паре шагов от него — навес над верандой укрывает от непогоды. Не говоря ни слова, муж протягивает мне полотенце, которое прежде лежало свернутым на перилах.
Он не отводит взгляда, когда я начинаю вытираться — его темные глаза внимательно следят за моими движениями, скользят по изгибам моего тела. Все это ужасно интимно, я поражаюсь противоречиям, сосуществующим в человеке, за которого я вышла замуж. Прошлой ночью он отпустил меня на полпути к брачному ложу и ушел, а сегодня его откровенный взгляд вызывает во мне дрожь, как капли дождя, коснувшиеся кожи.
— Тебе нужно переодеться. Быстрее снимай мокрую одежду, пока не простыла.
Его голос звучит скрипуче, челюсти сжаты. В глазах попеременно вспыхивает то желание, то гнев — я невольно делаю шаг назад и ударяюсь о перила.
— Ты сердишься.
— Я послал людей искать тебя, — говорит он.
— Я гуляла. Наверное, потеряла представление о времени.
— Я беспокоился о тебе.
— Вот уж не думала, что ты будешь обо мне беспокоиться, — я пытаюсь улыбнуться. — Я только учусь быть женой.
Энтони набирает в грудь воздух, проводит рукой по волосам, слегка тронутым на висках сединой.
— Нет, это ты меня прости. Конечно, ты вольна приходить и уходить, когда хочешь. Я не это имел в виду. Но я беспокоился. Надеюсь, ты помнишь об опасности. — Его голос понижается до шепота. — Не знаю, что я буду делать, если с тобой что-то случится.
Меня переполняет удивление.
— Ерунда, я здесь в полной безопасности, — отшучиваюсь я, стараясь разрядить обстановку, смягчить напряженность в его взгляде и успокоить нарастающие внутри сомнения. — Что со мной может случиться? Мы здесь почти одни.
— При моем бизнесе ни в чем нельзя быть уверенным, — он замолкает. — У меня непростой характер.
Энтони накручивает на палец прядь моих волос и легонько привлекает меня к себе.
В груди у меня что-то ухает, его рот оказывается совсем близко от моих губ.
— У меня непростой характер, — продолжает он, — но я стараюсь. Я не привык быть мужем. Или беспокоиться о жене. Будь со мной терпеливой. Пожалуйста, — поправляется он.
— Хорошо. — Я нерешительно поднимаю руку и провожу пальцами по его подбородку.
У Энтони вырывается стон — он бьет кулаком по мокрой ткани моего снятого платья, подается вперед в ответ на мое прикосновение, так что я впиваюсь спиной в перила, и с силой прижимается к моему телу.
— Мирта!
Произнесенное им, мое имя звучит странно, точно это не я, а какая-то другая женщина.
Он наклоняется, я уже жду его поцелуя, и тут, к полной моей неожиданности, он упирается лбом в мой лоб.
— Я скучал по тебе, — шепчет он.
В его словах столько чувства, что я цепенею.
— Я беспокоился о тебе, — повторяет он — страсть, звучащая в его голосе, заставляет меня задуматься, что его жизнь в самом деле настолько опасна, как он говорит. Я считала, что все мои страхи остались на Кубе, и в какой-то момент даже хочу спросить его, может быть, мне надо беспокоиться, но это совсем нехоженая земля, мы — лишь на пороге близости, и я ужасно не хочу разрушить эту хрупкую связь вопросами, которые можно отложить на потом.
Я вскидываю руку, обнимаю его за шею и ерошу ему волосы — желание в его взгляде придает мне смелости.
Мышцы на его шее становятся каменными.
— Встреча плохо прошла? — спрашиваю я, пытаясь понять, почему он не в духе.
— Нет. Проблемы дома, в Нью-Йорке. Я слишком задержался в Гаване, слишком давно отсутствую. Враги решили, что могут претендовать на мою территорию.
— Ты говоришь так, словно дела обстоят неважно.
— Здесь другая война — ты к такой не привыкла. А может, и нет. Может, это только принято так считать. Может, все войны одинаковые — борьба за власть, за ресурсы. На улицах — за территорию. За уважение. Я защищаю то, что принадлежит мне. Людей, которые на меня работают, семьи, которые живут по соседству.
Звучит знакомо.
— А где мое место в этой иерархии?
— Твоя безопасность для меня превыше всего. Твоя и наших детей. Мои дела тебя не коснутся. Я тебе это обещаю.
— Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать.
Отец много чего утверждал на Кубе — что он действует осмотрительно, поддерживая Мачадо, что мы будем в полной безопасности. Мужчины ведут себя так, точно весь мир подконтролен им и их приказам, но в жизни бывает по-разному. Нередко за углом поджидает что-то такое, к чему ты не готов и будешь не в силах из этого выбраться.
— Ты не одобряешь моих занятий, да? — спрашивает Энтони.
— Это имеет значение, одобряю я или нет?
— Представь себе.
— Тогда, думаю, нет, не одобряю.
Он отпускает меня, делает шаг назад и пристально смотрит мне в глаза.
— Ты знала, какие слухи обо мне ходят. И все же вышла за меня замуж.
— Да. И от слухов никуда не деться. Они правдивы?
— Достаточно.
Значит, он преступник. Это не волнует меня в такой мере, как должно бы, — в Гаване я знавала немало видных граждан, испачкавших себе руки на пути к власти. Не скажу, что радуюсь присутствию американской мафии на Кубе, но кому есть дело до моего мнения? Они заявили о своих притязаниях на остров, так что лучше уж мы будем союзниками.
