— Как там внизу, очень плохо? Удалось найти продукты? Я вся извелась, — я поворачиваю ручку и захожу в темную комнату. — Энтони?
Крепко сжимая в руке лампу, я повожу ею из стороны в сторону.
Ее свет падает на мужчину.
На нем потрепанный комбинезон и поношенная рубашка.
Я сразу узнаю его.
Вчера он попался мне возле дома — он курил сигарету, когда все забивали окна, и я приняла его за работника.
В руке он держит нож — металл поблескивает в свете лампы. Его взгляд безумен.
— Только пикни, перережу твою хорошенькую шейку.
Во рту пересыхает, от ужаса я не могу выдавить из себя ни звука. Может, он надеется укрыться здесь от шторма? Или явился сюда с совершенно иными целями?
— Давай сюда кольцо.
Он направляется ко мне тяжелыми шагами и, подойдя вплотную, останавливается, зависая надо мной.
Издали он казался внушительным, а сейчас, совсем близко, с ножом в руке, выглядит устрашающе.
— Ч-что?
— Кольцо. Давай сюда кольцо. Которое носишь, я видел.
Я бросаю взгляд на огромный бриллиант, который Энтони надел мне на палец в Гаване. Несмотря на связанный с ним дискомфорт, теперь, когда я снимаю его с руки, мне становится невыразимо жалко.
Мужчина хватает кольцо, едва не задевая меня ножом.
Где Энтони?
Шум внизу, очевидно, был из-за шторма. Или у этого типа есть сообщник. А вдруг Энтони ранен? Или погиб?
Слышится громкий удар в окно, а следом за ним — звон разбитого стекла. Ветер снова разгоняется, завывает, оглушая меня пронзительным свистом, — ураган возвращается.
— Давай сюда остальные цацки, — приказывает мужчина. — И деньги тоже.
Где Энтони?
— Цацки давай, — повторяет он, размахивая передо мной ножом.
Не говоря ни слова, я иду к туалетному столику, где стоит прелестная деревянная шкатулка, которая так понравилась мне при первом осмотре комнаты. Я поднимаю крышку, сгребаю подарки Энтони и с горечью гляжу на украшения, привезенные с Кубы, — на ожерелье, принадлежавшее поколениям женщин нашей семьи, которое отец вручил мне в день свадьбы.
Это смешно, но когда я протягиваю этому типу украшения, которые он распихивает по карманам, ощущение такое, точно я отдаю кусочек своей семьи.
Мне хочется позвать на помощь, но он делает выпад в мою сторону, почти задевая острием ножа.
Я охаю.
— Заткнись, — приказывает мужчина.
И тут в комнату входит Энтони.
Он замирает, переводя взгляд с меня на мужчину, который приставил нож к моей шее, после чего роняет на пол еду, принесенную снизу.
Это уже не мой муж — я впервые вижу этого человека. У него на лице появляется маска, и теплота, с которой он обычно смотрит на меня, уступает место холодному, расчетливому взгляду. Он выглядит свирепо, и сейчас это вселяет в меня уверенность.
— Убери от нее руки. Ты же не за ней пришел, а за деньгами. Я дам тебе столько, сколько хочешь.
Энтони делает шаг — мужчина дергается и выбрасывает руку вперед, когда он подходит близко, так что еще чуть-чуть, и удар пришелся бы в живот.
— Не ты, — рычит грабитель, — пусть она.
— Деньги в ночном столике, — говорит мне Энтони на удивление спокойным голосом. — Достань и отдай ему. Ты поняла?
Я киваю.
— Опусти лампу, — приказывает грабитель, и я ставлю ее на пол.
Мужчины стоят друг напротив друга, а я подхожу к ночному столику, открываю ящик и начинаю копаться в нем — пальцы нащупывают стопку хрустящих банкнот.
И ощущают холод металла.
— Она нашла деньги, — произносит у меня за спиной Энтони, и его спокойный голос лишь усиливает охватившую меня панику. — На безбедную жизнь тебе точно хватит.
Мужчина молчит.
— Что-то еще? — спрашивает Энтони. — В доме я тебя не видел.
— Его тут и не было, — говорю я. — Он околачивался поблизости.
Ну почему я не рассказала об этом раньше. Мне следовало предупредить Энтони, спросить, почему этот тип ошивается возле дома, но никогда не работает.
— Я тут не только ради денег, — говорит грабитель.
— Я так и предполагал. Кто тебя послал? Карло? Майкл? Фрэнк?
Сколько же у него врагов? Сколько у нас врагов?
— Мистер Морган шлет привет, — говорит мужчина.
— Следовало догадаться, что здесь замешан Фрэнк, — натравливать лакеев на беззащитных женщин в его стиле.
Снаружи доносится грохот, сопровождающийся пронзительным завыванием ветра, а следом раздается крик, когда Энтони всем телом бросается на грабителя.
Рухнув на пол, они начинают кататься по комнате, так что не разобрать, кто где.
Решение приходит быстро.
Чем бы Энтони ни занимался в прошлом, но перевес явно не на его стороне — противник слишком крупный, и шансов в рукопашной у него нет. Нож поблескивает в свете лампы.
Я поднимаю револьвер, который достала из ночного столика, и направляю на них. Прицелиться трудно, они все время двигаются, пытаясь схватить нож, все происходит слишком быстро, и я боюсь промахнуться. Грабитель больше, но из-за темноты я плохо их различаю, и стоит мне прицелиться, как они тотчас откатываются в сторону, и рев шторма смешивается с шумом их борьбы, и тут…
— Давай, Мирта, — доносится до меня сдавленный голос Энтони.
Пальцы трясутся, когда я нажимаю на спусковой крючок.
Раздается выстрел, и потом…
Слышно только завывание ветра и беснование шторма в ночи.
Глава 22
Хелен
Я опираюсь о подушки и гляжу на дочку, спящую у меня на руках, — ее крохотное тельце завернуто в одеяло, которое обнаружилось среди белья. Я разглядываю ее личико — губки сжаты, глазки закрыты, на щечках румянец — и знаю, что сделаю все на свете, лишь бы защитить ее, что все решения, которые я приняла в своей жизни, вели меня к этому мгновению.
К ней.
Моей дочке.
Люси.
Я никогда не догадывалась, что можно любить так сильно, настолько переполняться чувством.
У нее мой нос. И рот, пожалуй, тоже. От Тома почти ничего нет, но, возможно, я просто не хочу замечать. В кого бы она ни пошла, она абсолютное совершенство.
Уже поздно, и за последний час или около того шторм заметно усилился. На лице Джона явственно читается тревога, с каждым мгновением он все больше мрачнеет и замыкается в себе. Во время родов и сразу после появления Люси на свет он так старался, чтобы у нас с ней все получилось, что, казалось, забыл о шторме. Но сейчас мы с ней в порядке, а шум снаружи становится все слышнее, и он с напряженным видом расхаживает взад и вперед по комнате.
