“Я поддерживаю его вкусы, не понимаю, как ты можешь с таким удовольствием уплетать эту вязкую жижу” — вот что Чернов мне сказал на это все и даже на мой недовольный взгляд сделал вид, что не заметил.
И если честно, то я еще не совсем привыкла к таким вот изменениям.
Он как-то резко из диктатора и сволочи превратился в заботливого и любящего мужчину.
Вот я и смотрю на все это с недоверием. Может это перерыв на рекламную паузу? А потом снова вернётся мой диктатор и будет меня кошмарить?
— Просто у меня с больницами в последнее время такие себе воспоминания…
Поеживаюсь и смотрю на Глеба, который сдерживает улыбку.
Ну вот что смешного сейчас я сказала? Дала повод веселиться?
— В этот раз все будет хорошо.
Вздохнув, я снова начинаю идти вперед.
По телу пробегают мурашки от прохладного геля, который врач выдавливает мне на живот не жалея.
Мы пришли на УЗИ, как нам и было велено. И сейчас я с замиранием сердца слежу за таким серьезным и сосредоточенным лицом своего мужа.
Мы ведь впервые вместе увидим малыша. Точнее я думаю ее не полную картинку… Мини Чернов еще слишком мини, чтобы мы смогли увидеть его полностью.
Не знаю почему, но мне кажется, что у нас будет мальчик. Точнее нам точно нужен мальчик. Потому что, если у нас родится девочка, а скорее всего, по закону подлости у нее еще и будет мой характер, то Чернов просто не выдержит нас обеих.
От своих же мыслей начинаю смеяться и не могу остановиться.
— Щекотно? — мужчина внимательно на меня смотрит и воспринимает мой смех на свой счет. А вот сам Глеб хмурится и начинает сканировать руку своего друга на моем животе.
— Нет, все хорошо, я тут просто подумала… А пол ребенка уже можно определить?
Пытаюсь хоть как-то заставить себя убрать улыбку с лица, но у меня никак не получается, а вот взгляд Чернова становится все подозрительней.
Кошмар, он что же меня к другу своему приревновал? Судя по тому, как он продолжает смотреть на его руку, то мои подозрения не так уж и беспочвенны.
— Нет, пол пока определить нельзя, срок пока что не позволяет.
И тут моё сердце замирает от того, что я вижу на экране. Маленькое пятнышко… Но если присмотреться…
На глаза наворачиваются слезы, а сердце начинает биться с такой силой, что кажется моё сердцебиение слышат все.
Я впиваюсь взглядом в монитор, на котором я вижу своего малыша. Такого маленького и такого…
Эмоции накрывают меня с головой.
— Но мы можем услышать его сердцебиение.
И в эту же секунду на весь кабинет раздается стук маленького сердечка.
Я перевожу взгляд на Чернова и слезы уже ручьем катятся по моим щекам. Таким я его еще никогда не видела… Таким счастливым.
Врач, которого, кстати, звали Мирон, сказал, что с малышом все хорошо. И что уже скоро можно будет узнать пол ребенка.
Мне в строгом порядке был назначен покой и позитивные эмоции. Ну вот, кстати, этих двух пунктов в моей нынешней жизни как раз таки и не хватало.
После меня Мирон сказал, что пришло время Чернова.
Ему нужно было сменить повязку и посмотреть на швы.
Меня самым наглым образом выперли из кабинета, напрочь запретили присутствовать. Хотя, я настаивала, но как оказалось моё мнение там мало кого интересовало.
Поджав губы и скрестив руки на груди, я с недовольней мордашкой вышла из кабинета врача.
Мало того, что Чернов чаще нужного вел себя как козлина, так еще и дружок у него был таким же.
Я злилась первые пять минут, а после начала переживать, что мужчина не выходит из кабинета.
Когда я уже наконец решилась постучать и спросить все ли у них в порядке (да, я стала мнительной и несдержанной я в курсе, но это как бы и не совсем моя вина, мои гормоны шлют мне приветики) дверь кабинет распахнулась, и я чуть ли не въехала носом прямо в его грудь.
— Подслушивала? — мужчина произнес это таким тоном, что я тут же посмотрела на него гневным взглядом.
— Еще чего! — надувшись как помидор, я чувствовала, что мои щеки уже пылают румянцем.
— Иди сюда, — его рука моментально оказалась на моей талии и меня притягивают ближе.
И почему стоило ему меня обнять, как все негодование внутри меня вдруг утихло? Как у него это получается?
— У меня для тебя есть сюрприз, — шепчет мне на ухо, а у меня мурашки по коже разбегаются от его шепота.
— Какой сюрприз? — если честно, то все сюрпризы в последнее время в моей жизни были не слишком приятные, так что я невольно напряглась.
— Скоро узнаешь, пойдем.
Стоило нам только выйти на улицу, как все охранники, которые до этого стояли по периметру больницы, тут же собрались вокруг нас.
Если честно, то меня это очень сильно напрягало. Глеб сказал, что Заур больше нам не страшен и вся его шайка тоже. Но охраны при этом у нас стало больше.
— Все хорошо? — стоило мне сесть в машину, как муж тут же заставил меня обернуться и посмотреть мне в глаза.
— Я не понимаю почему у нас так много охраны. Ты ведь сказал, что нам больше ничего не угрожает? — я не могла не задать этот вопрос. Я хотела знать, чего он так опасается. Неужели мы никогда не сможем выйти из дома просто вдвоем?
По тому как изменилось его выражения лица я поняла, что что-то есть. То, из-за чего нас окружает столько здоровяков.
— Я не смог найти Яна, — когда он произнёс имя парня у меня сердце биться перестало.
Я даже спросить боялась о нем. И не спрашивала, чтобы не слышать ответ. Если Глеб мне сам этого не озвучивал, то для меня это было так, что возможно… Яна не тронули. Отдали отцу. Наказали, но оставили в живых.
Я не могла не помнить почему он на это пошел. Хотел меня спасти от тирана, от которого я сама не хотела спасаться. Хотел помочь мне, опираясь на то, что я ему наговорила ради брака.
Я чувствовала свою вину за все, что произошло.
— То есть его не было в том доме?
— Его, блять, нигде не было, эта гнида как будто сквозь землю провалилась, — прорычал Глеб и тут же сжал пальцами руль до скрипа.
— Глеб… я должна тебе сказать…
— Что? Что он не виноват? Что он хотел как лучше?
Мужчина тут же развернулся ко мне, и я увидела в его взгляде столько злости, что только плотнее сжала губы.
— Он хотел убить меня, притащил тебя туда, где ты могла получить пулю в лоб. Он подставил под удар всех и ему было срать на последствия. Ты не можешь защищать того, кто подставил под удар нашего ребенка. Даже не пытайся, Алиса. Каждый должен отвечать за то, что он делает.
