Моей мыслью было подловить его на хорошем настроении и пьяном умишке и под шумок свалить, если бы он сейчас дал добро охранникам выпустить меня.
Я бы могла взять его машину. Например, поехать к своей подруге, бывшей одногруппнице и там уже придумать план, что делать дальше. В какой-то момент мне показалось это просто шикарной идеей.
— Я не на столько пьян, Алиса, — Глеб усмехнулся, раскусив мой план, — пошли на верх, тут холодно стоять.
Он все же сделал шаг вперед и обнял меня. Прижал к себе настолько сильно, что у меня на глаза навернулись слезы.
Это всего лишь иллюзия, Алиса. У него просто хорошее настроение, он пьян. Он бы обнимал так любую другую, которая бы оказалась здесь вместо тебя. Не придумывай того, от чего потом будет больно. Или ты снова хочешь заливать слезами подушку?
Я не хотела. Кивнув Чернову на его слова, мы двинулись в сторону дома.
На улице было не просто холодно, но еще и сонно. Я ужасно хотела спать, потому что за весь день порядком устала. А из-за Чернова даже толком выспаться не получалось сегодня. То ждала его допоздна, то эти его выходки на радостной почве.
— Но я буду очень благодарен, если ты мне сделаешь чай, — Глеб сказал это так, что я сначала растерялась, а потом просто не смогла отказать, — спасибо, я буду у себя в комнате.
С ним сегодня произошло что-то неладное. Или это не Глеб, или у человека словно новый этап в жизни.
Меня неожиданно расстраивало то, что я не знала, что у него происходило. Мы стали чужими и вместо того, чтобы как раньше, в последнее время, делиться новостями, мне приходилось только догадываться.
— Твой чай, — я поставила напиток на тумбочку рядом с кроватью, непроизвольно наблюдая за тем, как Чернов спал, — спокойной ночи.
Сказала, скорее, по привычке и из вежливости, потому что Глеб меня вряд ли слышал.
Наверное, мне нужно было сразу выйти, но я не смогла. Не смогла отвести взгляд от мужчины, который так сладко спал.
Когда я уже хотела развернуться, чтобы уйти, меня ждала неожиданность, когда он что-то пробурчал в ответ.
— Что? — переспросила и подошла чуть ближе. А в ответ снова неразборчивые звуки, — я не могу понять…
Я наклонилась на столько, что практически ухом касалась его губ, но все равно не могла ничего разобрать.
— Только если ты будешь рядом…, — достаточно четко и громко проговорил этот симулянт и уложил меня на кровать, притягивая к себе…
Я пробовала освободиться, но он мне не давал. Что-то бормотал и сжимал в объятиях. Несильно, но настойчиво. Я могла бы вырваться, но не стала. Нашла себе оправдание в том, что с “пьяными лучше не спорить”, “а вдруг резкие движения скажутся на ребенке”…
Просто лежала неподвижно и ждала, что Глеб уснет. А пока ждала, думала. С мыслями собиралась. Решения все свои взвешивала.
В какой-то момент даже пришла к тому, что стоило все рассказать Чернову. Про ребенка, про то, как мне было плохо из-за того, как он со мной поступил… Ребенок-то не виноват. А лишать малыша отца было бы ужасно несправедливо.
К тому же как знать… может Чернов был бы отличным родителем?! Помимо этого, существовала огромная вероятность того, что скажи я это Чернову сейчас, он бы наутро даже не вспомнил. А моя совесть была бы кристально чиста…
И вот только я набрала полные легкие воздуха и собрала всю смелость в кулак для судьбоносного признания, как услышала, что Глеб засопел мертвецким сном.
Замечательно просто. Отчего-то я разозлилась, хотя понимала, что с откровением тянула сама. Вот у кого совесть чиста, как слеза младенца. Спит себе и горя не знает.
Мне бы так, а не изводиться по ночам то от одного, то от другого…
Я уже было подумала аккуратно развернуться и его растолкать, но тогда бы возник конфликт.
Я, как-никак, беременная и злая, подверженная гормонам. А этот гад — источник всех моих бед и одного маленького счастья.
Но вот вовремя передумала. Не стоит рубить с горяча… В таких щепетильных ситуациях нужно действовать взвешенно.
Поговорить с Черновым, когда он проснется и будет способен на вменяемый диалог. Когда адекватно оценит ситуацию. Когда подумает и все взвесит… как-никак, у него еще есть выдра Светочка…
Но тогда почему он сейчас не с ней? Почему приехал ко мне и меня обнимает лежа в своей кровати? Может между ними ничего нет? Может ничего и не было? Может баба там наврала с три короба?
Я пока в доме была не заметила ни малейшего следа ее присутствия… А что, если…?
Мне даже мысль до конца страшно было завершать. Страшно было обнадёживать саму себя, потому что я знала — реальность не такая. Не стал бы меня Глеб просто так из страны высылать как раз в те дни, когда его Светочка призналась, что беременна…
Снова разозлившись, я дернулась, чтобы встать, но Чернов только крепче сжал меня в объятиях и что-то пробурчал. Такой спокойный. Умиротворённый. Сонный. Что я ненароком залюбовалась и… так и уснула.
Сквозь сон понимала, что сейчас все идеально… если бы между нами не стояла стена. Не была бы пропасть. То мы могли быть вполне счастливы. Я… счастлива. Потому что судя по Глебу, то у него и так все было на мази.
Я наслаждалась теплом его тела. Ощущением близости. Я дико скучала и боялась в этом признаться самой себе. А сейчас смогла. Поэтому-то это и было обалденно.
Чувствовать его прикосновения на своем теле. Ощущать легкую дрожь от предвкушения чего-то большего. Понимать, что тело горело под его руками, а кожа плавилась.
У него даже в моем сне получалось заставить меня стонать, так громко, что я начала просыпаться от звуков собственного голоса… Чтобы только понять, что это был далеко не сон.
Прикосновения Чернова были вполне реальны. Его язык ласкал мою шею… пальцы скользили по внутренней части бедра. Я подрагивала от каждого его прикосновения. Громкий стон сорвался с губ, когда он прикоснулся ко мне там… отодвигая пальцами край трусиков…
Глава 4
Внутренний голос твердил о том, что я должна все это прекратить. Я не должна позволять ему к себе прикасаться. Не должна доводить все до…
Ох… Его пальцы скользнули по влажным складкам. Настолько нежно, что я на секунду засомневалась, что это был Чернов, мужчина, который любил грубый и жесткий секс.
Я все еще не раскрывала глаза. Все еще не хотела рушить эту идиллию. Я прекрасно знала, что, раскрыв глаза я все это закончу. И я их обязательно раскрою. Но только еще немного… позволю себе этим насладиться.
Внутри все горело настолько, что мне было трудно дышать. В момент рухнули все установки, благодаря которым я жила последние месяцы.
Я его ненавидела. Презирала и проклинала за то, что он сделал. Как он вытер об меня ноги и даже не обернулся. Я помнила каждое его слово. Я помнила тон, которым он эти слова произносил.
