Анна сжалась от моих слов и начала причитать, раскачиваясь на месте:
– Это не я… Это Майкл. Майкл! Он заигрался! Это все он… Он виноват! Он шантажировал меня!
* * *
Мой ангелочек очнулся. Но Кэс была в шоке от случившегося и очень слаба. Мне казалось, будто эта мразь чем-то опоила ее или скормила каких-то таблеток!
В больнице Кэс сразу же увезли и велели ждать. У Кассандры взяли кровь на анализ. В крови обнаружили сильнодействующие психотропные вещества. Кэс сразу же промыли желудок, назначили курс лечения и перевели в палату под пристальное наблюдение.
Меня пока не пускали к ней.
Отец, Мартин Пирсман, прибыл в больницу спустя два часа.
Вместе с ним прибыл и кортеж из полицейских машин. Анну я закрыл в своем внедорожнике, заблокировав его. Руки жены Мартина сковали наручниками. Ее увели. Отец проводил Анну тяжелым взглядом, полным сожаления.
– Я не думал, что ее желание во что бы то ни стало удержать меня около себя может зайти так далеко! – покачал головой отец. – Как Кассандра?
– Меня к ней не пускают!
– Меня пустят! – заявил отец и двинулся в сторону доктора, призывая его к себе.
Командный тон Мартина и связи, которыми он щеголял перед врачом, подействовали. Мартину разрешили зайти к дочери. Я увязался вслед за ним.
– Не многовато ли потрясений? – спросил Мартин, глядя на меня.
– Нет. Я люблю ее! Но не как сестру. Я никогда не относился к ней, как к сестре, и рад, что сейчас можно не врать и не прятаться. Я хочу увидеть ее и убедить в том, что все осталось позади.
Мартин удивленно посмотрел на меня. Он не ожидал такого поворота событий.
– Мы с Кэс встретились намного раньше, чем сели за один стол в качестве брата и сестры по отцу, – пояснил я и прислонился к стене. – Это было тяжелое время для меня. Самое тяжелое время в моей жизни. Так погано я не чувствовал себя еще никогда.
Мартин сжал мое плечо.
– У меня в голове сумбур, Роберт! Мне нужно это обдумать и до конца выяснить все детали. Но знай, что ты всегда останешься моим сыном. Я не могу относиться к тебе по-другому.
Мартин обнял меня, хлопнув по плечу, и отстранился.
– Послушай совета отца хотя бы один раз? Переоденься, чтобы не подхватить воспаление легких!
Я посмотрел на мокрую одежду, облепившую тело.
– К Кэс в таком виде я тебя не пущу, – пригрозил отец и отправил кого-то из своих подчиненных, чтобы мне привезли сухую одежду.
Мартин первым зашел в палату своей дочери. Я чертыхнулся и стал ждать, пока мне привезут сухое чистое белье и одежду.
Я гипнотизировал взглядом дверь и ждал, пока мне разрешат увидеть Кассандру.
Глава 32
Кассандра
Мне не верилось, что все кончилось. Я лежала в больнице. Состояние у меня было еще не очень хорошее, но чувствовала я себя значительно лучше, чем до этого.
Я была жива!
Настоящее чудо! Или просто старание моего Роба. Роб. Он не брат мне! Мы – друг другу никто. И одновременно – очень многое. Мы могли быть вместе, если он, конечно, хочет того же, что и я.
В палату зашел мой отец. Сначала он замер на пороге палаты, но потом подошел ко мне едва ли не бегом.
– Кассандра! – с надломом в голосе произнес он.
Я заплакала и потянулась к нему. Отец осторожно, но крепко обнял меня. Я услышала, что он всхлипнул. Отец не спешил размыкать объятия, и мне не хотелось делать этого же.
– Мне было так страшно, папа! – призналась я и опять расплакалась.
– Все хорошо, милая. Все хорошо. Роб спас тебя. Ты поправишься. Мы вместе разберемся со всем этим дерьмом и заживем лучше прежнего. Все будет хорошо. Я больше тебя никуда не отпущу одну.
Отец гладил меня по волосам и плечам. Потом он отстранился и потер покрасневшие глаза. Мартин Пирсман опустился в кресло возле кровати.
– Это моя вина. Моя.
– Я сама сунулась сюда на эмоциях.
– Нет, – покачал головой отец. – Я имею в виду не это. Помнишь, я говорил тебе, что просил отследить перемещение денежных средств? Мне прислали данные отчета сегодняшним утром. Сегодняшним утром, Кассандра! Я увидел уведомление о входящем письме, но отвлекся на другие занятия. Мне позвонил мэр города и предложил встретиться. Я отложил просмотр письма. А там были ценные сведения! Поиски заняли много времени. Злоумышленник путал следы, запрашивал перевод средств на карточки нескольких других лиц, и только потом переводил деньги себе. Но имя все-таки стояло в этом письме с просьбой перезвонить мне срочно. Потому что переводы этому же человеку совершались и от имени моей супруги!
Мартин вскочил, запустив пальцы в волосы.
– Если бы не мое тщеславие! Ничего этого бы не случилось. Ни-че-го! Я мог бы открыть это дерьмовое письмо ранним утром и прочитать все. Я мог бы предотвратить все, что произошло!
– Папа, я плохо себя чувствую и не совсем понимаю, как шантаж от лица моей мамы связан с доктором Гловером и Анной.
– Я еще не говорил с Анной, но у меня есть свои предположения. Я обязательно расскажу тебе все, как только выясню детали этого запутанного и грязного дела.
– Папа, – я прочистила горло. – Не вини себя. Я поняла, что Анна скрывает правду о Робе, но ни разу не поделилась своими сомнениями ни с кем. Ты неоднократно говорил, что я могу тебе доверять. Но я боялась, что это не так. Мне очень стыдно за это.
– Нет, моя девочка!
Отец поцеловал мои волосы.
– Не говори так. Я замечал, что с твоим появлением в нашем доме у Анны слетают тормоза. Она начала вести себя неадекватно. Но я прожил с этой женщиной большую часть своей жизни! Я не хотел верить в то, что она может быть настолько черствой и злобной. Если бы я не был так слеп!
Отец покачал головой, виня себя.
– А доктор Гловер? Его схватили?
– Полицейские оцепили город и поставили патрули по всем направлениям, ведущим прочь из города. Они досматривают все машины, не пропуская ни одной. Я подключил все свои связи. Преступнику не уйти. Сейчас я хочу поехать в полицейский участок, чтобы поговорить с Анной.
– Па? А как чувствует себя Роб?
Мое лицо вспыхнуло. Я опустила взгляд на свои бледные руки. Отец погладил меня по щеке.
– Роб беснуется в коридорах больницы. Он говорит, что любит тебя и требует, чтобы его пустили в палату.
– Что?
Я не могла поверить в услышанное. Мое сердце начало колотиться, как сумасшедшее.
Роб. Любит. Меня. Любит?
– Да, Кэс. Надо осознать, что Роб – не мой родной сын, но для меня он всегда останется сыном. Он… – Мартин задумался. – Я еще никогда не видел его таким, как сейчас. Сейчас он напоминает мне того Роба, каким был до трагической гибели Оливера.
