– Такую просьбу трудно не уважить, – скривился Агмунд и сел на валун, сложил на груди руки. – Что ж, возможно, это будет интересно. Снимите с пленника цепи и дайте меч.
– Может, не стоит, мой риар? – осторожно начал хмурый ильх с сединой в черных косах. – Если это он, и молва о Ярле не врет, то он родился с клинками в руках…
– Не стоит верить всему, что болтают, Одлис, – отмахнулся Агмунд. – Да будет бой! Дайте оружие.
Пользуясь тем, что обо мне временно забыли, я отступила назад. Разжала ладонь – на коже остался кровавый след от цепи и жемчужины. Но это меня сейчас не волновало. Я смотрела, как со Шторма снимают ужасающие кандалы и кидают к его ногам меч. Ульф уже сорвал свою рубаху, обнажая могучий, покрытый шрамами торс, и поигрывал огромным топором-секирой. Я вспомнила, как он подбрасывал его в воздух, а потом ловил за древко, и мне стало еще страшнее. Застывший напротив огромного Ульфа Шторм казался слишком худым и слабым. На противника он не смотрел. Медленно размял кисть, переступил с ноги на ногу. Меч все еще лежал в траве.
Я бросила тревожный взгляд на Эйтри, но тот сосредоточенно рассматривал сосну напротив. Торферд пялился на свою руку и причмокивал, Нана и вовсе закрыла глаза. Великие Перворождённые! Да что с ними со всеми! Неужели они настолько не верят в Шторма, что отводят глаза! Мне хотелось заорать, возмутиться, сделать хоть что-то, но Ульф уже издал боевой клич и пошел в атаку. Слишком быстро! Шторм не успел подготовиться! Не успел поднять меч! Не успел…
Я не успела ничего понять. Замах Ульфа, блеснувший солнечным бликом топор. Ужасающий удар… мимо. В пустоту, еще миг назад заполненную Штормом. Снова замах – еще яростнее, сильнее, смертоноснее! И…Ульф Лютый Волк упал на колени в траву. Заморгал, когда топор отвалился вместе с рукой. Вдоль живота ильха набухала длинная рана.
– То есть… как это? – пробормотал он, все еще не веря. Весь поединок – тот, о котором он грезил, тот которого так ждал, тот который должен был стать еще одной его победой, занял лишь несколько кратких мгновений. Свалившись на бок, Ульф затих навсегда.
– Я же говорю – дурак, – вздохнула Нана. И наконец посмотрела на своего капитана.
И тут я все поняла. Ильхи отводили глаза не потому, что не верили в Шторма. А потому, что точно знали, чем закончится это сражение. Они всегда это знали. И опускали взгляды, чтобы Ульф не увидел в них свой приговор.
«Я не беру в руки оружие, если не собираюсь убивать».
Шторм выхватил с пояса убитого Ульфа нож, не глядя швырнул в сторону Эйтри, и тот дернулся, ловя сталь связанными руками. Чиркнул, обдирая кожу, и веревки упали.
– Взять их! – заорал, вскакивая Агмунд. – К бою!
Его люди уже издали клич, нападая. Но их ряды ворвавшимся снарядом смял Торферд. Я не увидела, как здоровяк успел подхватить упавшую секиру Ульфа, но теперь он орудовал ею, кося врагов. Рядом, не уступая брату, сражалась и раздавала тумаки Нана. Эйтри вился белой жалящей тенью. Ильхи Последнего Берега, еще миг назад казавшиеся сломленными, сейчас неслись в бой, и земля кипела под их ногами.
Кто-то отпихнул меня плечом, и я упала в траву. Шторм шел сквозь ряды чужаков в железной броне. Теперь у него были два меча, в обеих руках. И он орудовал ими так, что воздух звенел от криков боли и ярости, а путь водного хёгга окрашивался кровавой полосой чужих смертей. Босой, в одних штанах, гибкий как змей и такой же смертоносный. Сталь в его руках была молчалива и губительна, она подчинялась ему так, словно создана лишь для того, чтобы однажды служить ему. И я поняла, что Шторма здесь нет. Как нет и Ригона, а-тэма из Дассквила. Есть Ярл, прозванный Кровавым Лезвием. И теперь я знала – почему. Потому что клинки в его руках были багровыми от чужой крови, потому что каждый взмах, поворот и удар забирал чью-то жизнь. И в какой-то момент чужаки, закованные в кожаную броню с железными кольцами, дрогнули перед этой стихией в человеческом обличье. Дрогнули и начали отступать.
Я даже подумала, что мы победили.
А потом там, где был Агмунд, сгустилась тьма. И на месте ильха развернул черные крылья дракон. Его антрацитовая чешуя почти не отражала свет. Черный хёгг открыл змеиную пасть, и на людей пролилось пламя. Все – и свои и чужие, – покатились по земле, прячась за валунами. Обожжённый Иргван швырнул в чудовище меч, но тот лишь отскочил от брони.
Дракон зашипел, а потом сгреб огромной лапой Брика и взмыл в воздух, ломая ветвистый купол. Сверху посыпались щепки и листва, я прикрыла голову руками.
– Оставь мальчика! – закричал Шторм, бросая мечи. – Не трогай его!
Черный хёгг описал в небе круг, играя, перекинул Брика с лапы на лапу. Спикировал вниз, приземлился, взрывая когтями дерн. Мальчишка покатился по земле и замер. Я кинулась к нему, но путь преградил седой Одлис.
Черный дракон сложил крылья, и на его месте снова оказался человек. И указал мечом в землю.
– На колени, Ригон.
Шторм медленно, не спуская взгляда с Агмунда, опустился на землю.
– Оставь Брика, – глухо произнес он. – Мальчик не угроза твоему правлению. Он никогда не вернется в Дассквил, я обещаю.
– Что стоит обещание морского разбойника? – усмехнулся Агмунд. – Или а-тэма, убившего своего риара! Я вижу, мальчик удивлен. Ты не сказал ему, кто именно убил его отца?
– Что? – Брик, пошатываясь, поднялся. Он смотрел то на застывшего на земле Шторма, то на чужаков, снова собирающихся вокруг своего риара. – Ты врешь! Шторм-хёгг спас меня! Мама говорила, что отца убил враг!
– Этот враг перед тобой. – Агмунд указал мечом.
– Вранье!
– Это правда, Брик, – произнес Шторм.– Я был а-тэмом твоего отца. И я убил его. Двэйн терял разум с того дня, как надел кольцо Горлохума. Душа пойманного им хёгга оказалась слишком дикой. Двэйн боролся годами, но так и не смог победить. Сильный всегда пожирает слабого. Поняв, что проиграл, мой побратим сам попросил снять с его шеи обруч. Единственным возможным способом.
– Только эту просьбу никто, кроме тебя, не слышал, – скривился Агмунд.
– Двэйн не должен был остаться в памяти людей слабым безумцем, который не справился со своим хёггом. – У Шторма заострились скулы, взгляд стал пустым, как стекло. – И в памяти своей семьи – тоже. Ведь у него была любимая венлирия и новорожденный сын-наследник. В Дассквиле моего побратима почитают как героя, пирующего за столом Перворожденных. Он был хорошим риаром, справедливым и смелым. А долг а-тэма – защищать честь своего правителя при его жизни и даже после. Я все сделал правильно.
Я до боли стиснула ладони. Было безумно жаль еще совсем молодого а-тэма, пожертвовавшего собой ради чести своего риара. Вот то, что стало его личным штормом, то, что изменило навсегда. Протащило по камням, почти убило. Перемололо и выплюнуло другим – жестоким, кровавым Ярлом.
Все молчали. Шторм смотрел лишь на Брика.
– За такое преступление карают смертью. Но твоя мать, Тея, вступилась за меня. Она знала правду… Мне запретили ступать на сушу. У таких, как я, это всегда приводит к тому, что человек исчезает и остается лишь водный хёгг. Но я нашел иной выход.
