— У нее был мотив.
— Важная штука, разумеется, этот мотив. У нее наверняка он есть, и какой нужно. Говорят, что Хобсон испортил жене не один год жизни.
— Бедная женщина.
— Да уж.
От дома донесся пронзительный свист, повторенный три раза, — знак того, что наступило время ленча. Амарис собрала рисовальные принадлежности, а Тимон взял остальные ее вещи, чтобы помочь донести до дома. Но на полпути он внезапно остановился.
— Ослабел от голода? — усмехнулась она.
— Нет.
— А что тогда?
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
— Почему вдруг?
— Ну, я не знаю. Чувствую, что ты меня взбадриваешь.
Амарис зашагала дальше, а Тимон, подождав немного, последовал за ней. Когда они добрались до спортивных площадок и двинулись через них, Амарис произнесла:
— У меня не будет времени.
— Времени?
— Чтобы взбадривать тебя. У меня есть карьера, понимаешь. Я рисую.
— Да.
— Нет.
— Что?
— Нет, у меня не будет времени — вот что я имею в виду.
— Я бы стал работой всей жизни, — самоуверенно заявил он.
Амарис равнодушно осмотрела его и медленно покачала головой.
— Нет, я бы так никогда не подумала, — мягко сказала она.
Споткнулась Амарис в тот момент, когда договорила фразу до конца, и нагнулась, чтобы поднять предмет, угодивший ей под ногу. Это было копье. Она подняла предназначенный для метания снаряд и покачала им в шутливо-воинственной манере.
— Я хочу сказать, что ты напоминаешь мне ту богиню! — восхищенно воскликнул Энтони. — Как там ее имя? Ты понимаешь, о ком я!
— Артемида, — ответила сестра Ричарда Кауза, амазонка до глубины души. — Только ты ошибаешься. Мои бедра слишком широки. И я не выгляжу так, что готова «преследовать и стрелять». Не вздумай это отрицать! Я больше похожа на одну из картин Огастеса Джона
[10], чем на любое изображение Артемиды, которое ты мог видеть.
Она осторожно взвесила копье в руке: древко удобно лежало в ее изящной, красивой, испачканной в краске ладони. В следующий момент пальцы сжались вокруг древка и металлический наконечник ярко блеснул под апрельским солнцем.
— О! — воскликнула Амарис, отправляя длинный, прямой, тонкий, хорошо сбалансированный снаряд в полет. Тот описал мягкую и красивую траекторию и уверенно вонзился в землю, словно упавшая на жертву хищная птица.
— Ну вот, а мне хотелось бы знать — была ли на нем кровь! — крикнул Энтони, устремляясь вперед.
Он ухватился за длинное белое древко и выдернул копье из газона, после чего принялся лихорадочно отчищать землю с металла.
— Трудно понять, — сообщил он. — Лучше унесу его обратно в спортивный зал. Уже было достаточно вреда от всяких дурацких вещей.
— Да, я слышала об этом. Я не буду тебя ждать. Увидимся на ленче. Я тогда сама понесу вещи, если ты займешься копьем.
Амарис зашагала по направлению к парку, принадлежности для рисования она повесила на плечо, и это придало ей сходство с Белым Рыцарем.
— Посмотри, может, ты найдешь и веревку из спортзала, которую забрали убийцы! — прокричала она.
Тимон Энтони, чувствуя себя одинокой и потерянной Алисой, зашагал дальше, у него не хватило силы духа, чтобы ответить что-нибудь. Когда он набрался смелости и оглянулся, Амарис уже исчезла.
Глава 8. Раздражение леди, достигшей возраста, когда она знает все лучше других
— Итак, — сказал инспектор Блоксхэм, усаживаясь на большую газонокосилку, стоявшую на западном краю спортивной площадки, — я не говорю, что мы двигаемся вперед, если быть точным. Но, по меньшей мере, и не двигаемся назад. И я точно уверен, приятель, что кто-то из обитающих тут людей убил Джекоба Хобсона. Полагаю, в нашем расследовании мы сейчас на половине пути. Мне удалось выслушать семь историй о том, что́ люди делали и почему в ночь убийства, и я услышу еще семь. На данный момент я допросил молодого Браун-Дженкинса, мисс Йеомонд, миссис Хобсон, всех мистеров Йеомондов, мистера Энтони — крайне подозрительная птица этот тип, я бы сказал, — Коста-тренера и мисс Кауз. Последнюю придется навестить еще раз. Умна, как целая тележка с обезьянами. — Он сунул руки в карманы брюк.
— Мистер Блоксхэм, — произнес сержант, — такие крупные щекастые дамочки редко бывают сильными, когда доходит до ума. Типа страстная и возбудимая под мирной вроде бы поверхностью, если вы хотите знать мое мнение, инспектор, но не так уж умна, нет.
— Приятель, — инспектор окинул своего оруженосца внимательным взглядом, — подобные речи не доведут тебя до добра. Прими мой совет и проводи вечера дома. Помогай своей миссис прясть шерсть. Это успокоит твои нервы.
Яркая краска залила суровую, но искреннюю физиономию сержанта, и он поспешно сменил тему.
— А вы думали еще о том деле с креслом, что случилось в ночь с пятницы на субботу, мистер Блоксхэм? — спросил он.
— Дело с креслом?
— О чем рассказали два независимых свидетеля — мисс Йеомонд и мистер Дженкинс?
— Вопрос в том, были ли они независимыми свидетелями. У меня есть подозрения относительно мистера Браун-Дженкинса. Я никак не могу понять, насколько много врет этот молодой человек.
— Врет, сэр?
— Чемпион-велосипедист, сержант. Есть несколько категорий продвинутых спецов в почтенном университете врунов. Гольфисты и рыбаки котируются весьма высоко, что касается их спортивных достижений, а вот чемпионы-велосипедисты лишь приближаются к ним. Там же рядом те ирландские селяне, что расскажут о том, какую огромную лису они только видели, и те, кто никогда не падал, боксируя в легком весе. После этих идут охотники, чья собака всегда обгоняла электрического зайца, и, конечно, в самом конце списка такие простые души, как игроки в водное поло. Они никогда не нарушают правил и сами верят в это чуть ли не всерьез, а в следующий момент уже требуют наказать соперника, которого едва не утопили или не задушили. К счастью, компетентный судья обычно может справиться с юмористами такого сорта.
— Похоже, вы изучили темочку, сэр, — заметил сержант.
Инспектор кивнул.
— Я не всегда был полицейским, сержант, — печально произнес он. — Были времена, когда моим предназначением считались военная академия в Сандхерсте, карьера военного или достойная смерть. Но началась война, и из меня получился солдат иного рода. Фамильные ценности затем поменялись, так что я вышел из армейских рядов целым и невероятно усталым, без денег или образования, о каком можно говорить, и присоединился к силам, которые мы нынче так славно украшаем. А теперь, как ты думаешь, сумеешь ли ты защитить меня от удара зонтиком, если я допрошу старую миссис Паддикет?
