д) Браун-Дженкинс настойчиво отказывается от любых попыток даже подойти к шесту с тех пор, как Кост отчитал его почти три недели назад;
е) мой собственный рекорд в метании диска составляет пятьдесят восемь футов девять дюймов…
— Звучит неплохо, — усмехнулась Присцилла.
— Ну, я знаю, что мировой рекорд — примерно сто пятьдесят восемь футов, а также один и три десятых дюйма, вот и все.
— Да, но это же не англичанин сделал, — возразила она.
— Американец, — произнес Гилари. — Но рекорд страны, установленный М. С. Ноуксом, составляет сто двадцать шесть футов один дюйм… Так что я тоже далек от больших достижений. Нет, я говорю вот о чем. Тетушка может передумать, решить, будто мужчины — неудачный выбор и что девушки должны наследовать. И если Энтони пронюхал про это…
— Спасибо, — резко прервала его Присцилла. — Твои замечания свидетельствуют о редкостно сомнительном вкусе. Смотри, инспектор оставил калитку нараспашку, и рыжий кот только что проник в водяной парк. Тетушке очень не понравится, если он будет там шнырять, так что я лучше поймаю и выдворю его.
Присцилла вошла в парк и принялась звать кота, а когда операция по удалению животного завершилась, она вернулась к брату.
— Садовники привезли очередную кучу песка, — сообщила она. — Чего еще ты пытаешься объяснить в своих блестящих речах для юношества?
— Второй момент. Поскольку Хобсона убили вместо одного из нас и это Кауз пригласил меня сыграть в шахматы в доме и тем самым, вероятно, спас мою жизнь, то Энтони должен быть убийцей. Особенно если учесть, что он удрал.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Присцилла. — Ага, а вот снова идет инспектор. Хотелось бы выяснить, обнаружил ли он что-нибудь еще. Что в том свертке, как думаешь?
— Если они смогли найти оружие, то это будет что-то. Ты знаешь, что мы с Мальпасом ходили на судебное заседание по поводу Хобсона?
— Да. Оружие там упоминали?
— Ну, медицинские свидетельства говорят о том, что нет данных о природе инструмента, которым был нанесен удар, за исключением факта, что это нечто тупое, гладкое и закругленное на конце, да еще, похоже, дело ограничилось одним ударом.
Он поприветствовал подошедшего к ним полицейского офицера.
— Полагаю, вы еще не нашли оружие? — поинтересовался Гилари.
Мрачный Блоксхэм посмотрел на сверток из коричневой бумаги, который он нес.
— Ну, я надеюсь, что нет, сэр, — ответил он и зашагал в водяной парк.
— Как ты думаешь, что он имел в виду под этой фразой? — произнесла Присцилла. — Кстати, сегодня вечером я отправляюсь на обед к Диготам. Должна ли я спросить позволения у инспектора? У них такой гость!
— Кто это?
— Беатрис Лестрэйндж Брэдли. Я слушала когда-то ее лекцию. Она невероятно умна.
— А, та самая звезда психологии. Зловещая на вид старая дама. Она как раз получала почетную степень, когда Фрэнсис учился. Странное существо, похожа на стервятника, да и по сути ничем от него не отличается. А вот сын у нее значительная фигура.
— Не такая значительная, как она сама, — возразила Присцилла, готовая защищать женский пол. — А если говорить об обеде, то я слышу свисток на ленч… Надеюсь, мистер Блоксхэм не расстроил кухарку, поскольку я ужасно голодна.
Мистер Блоксхэм не огорчил кухарку.
Он постучал в дверь наружного помещения для мытья посуды, после чего получил дозволение войти в кухню. Перед ним оказалась крошечная служанка, а позади нее, с огромным половником в правой руке и гигантской перечницей в левой, стояла внушительная миссис Макбрай.
— Входи, — произнесла она с сильным шотландским акцентом, после чего сложила свое «оружие» на стол так, как ее предки могли убирать меч, обнаружив, что к ним вместо ожидаемого врага явился друг. — Ты — полиция.
Инспектор признал факт принадлежности к этой доблестной организации, хотя и выраженный несколько странным образом, с помощью искренней улыбки. Она стала шире, когда миссис Макбрай продолжила тоном судьи, выносящего приговор:
— Я думала, это пронырливый дьявол Херринг, и готовилась встретить его перцем. Никакого уважения от этого молодого прощелыги к старой женщине, которая могла бы быть его матерью. Но подойди ближе. Ты храбрый приятный парень, хотя и не особенно талантливый. И о чем ты будешь меня спрашивать на сей раз? Ага, ого, и раз уж я вспомнила об этом… поможет ли тебе отпечаток ноги? У меня есть один, большой, чтобы показать тебе.
Кухарка отвела Блоксхэма обратно в помещение для мытья посуды, где на подоконнике лежала большая алюминиевая миска. Подняв ее, она продемонстрировала грязный отпечаток подошвы.
— Этого тут не было, когда я отправилась спать вечером, а ведь я всегда свечу фонариком в окно, чтобы отпугнуть того старого котяру, который шлындает тут постоянно. Подоконник был белым как снег. Смотри сам. Нет ничего, только след. Очень удивительно — можешь ты подумать, и ты можешь подумать правильно. Я хорошо знаю, куда приведут тебя мысли, и сомневаюсь, что к одной из дам.
— Это отпечаток женской туфли, — произнес Блоксхэм, изучая след через увеличительное стекло.
— Ага, ого. Нет сомнений. Но не дамочка сделала это. Нет, спроси себя как разумный паренек, видел ли ты мисс Кэддик, чтобы она лазила по подоконникам и все такое? Ну да, это ее отпечаток. Я не позволила ей забрать туфли, пока я не показала тебе их. Это все Херринг, гнусный демон в человеческом обличье. Вот тебе туфли. Осмотри их хорошенько.
— Да, — кивнул Блоксхэм. — Я понимаю вас, миссис Макбрай, но… — И он поставил туфли на пол.
— Разве ты не видишь? Он был тута прошлой ночью! Погляди на эту грязищу! Такую можно найти не везде. Я не буду обманывать тебя, ты бедный человек, который не может доверять собственным чувствам! Эта грязь от воды. Пошевели конечностями и сходи туда. Это займет у тебя пару минут! Посмотри сам! И если он был тут, то он все расскажет про те мелкие домики! Ага, ого. Я думаю, что он обгадит портки, когда соврет! Спроси его о тех мелких бестиях! Спроси, что он делал ради них!
— Кроликов?
— Эй, парень! Кролики! Он уходил в ночь, когда сгорел тот мелкий домишко! Уходил и в другую ночь, когда умер Хобсон!
— На что вы намекаете? — спросил Блоксхэм, перестав разглядывать отпечаток.
— Я ни на что не намекаю, я говорю прямо! — с достоинством сообщила миссис Макбрай. — Я даю твоему несчастному мозгу несколько свежих идеек. И если ты не будешь благодарен, я больше ничего не скажу. Нет, нет, да чтоб мне лучше утонуть!
Инспектор добросердечно улыбнулся и был уже готов уйти в сторону огорода, когда его взгляд случайно упал на любопытный инструмент, в кожаной петле висевший на одной из больших потолочных балок.
— Что это такое? — спросил он так небрежно, как только мог.
Миссис Макбрай посмотрела вверх.
